Веттер хлопнул ладонью по столу.
— Джентльмены, джентльмены! Все мы устали и проголодались. Что вы скажете насчет небольшого перерыва?
Нам принесли сэндвичи и кофе, Веттер налил себе большую чашку и расположился в конце длинного стола между мной и Ротуэллом.
— А что, если этот процесс закончится так же, как и первый? — поинтересовался аптекарь, уныло вгрызаясь в сэндвич с сыром.
— Будем надеяться, что нет, — вздохнул Веттер.
Ротуэлл злобно покосился на Уотсона, сидевшего в полном одиночестве.
— Он не настолько глуп, чтобы покупать машину сразу. Скорее всего, припрячет неправедно нажитые денежки до того момента, когда их можно будет спокойно потратить.
— Не стоит спешить с выводами, — мягко сказал Веттер. — А вдруг он искренне убежден, что суд и впрямь не доказал вину О’Брайена?
Это был второй процесс по обвинению Дьюка О’Брайена в убийстве Мэтта Тайсона. Первый закончился безрезультатно: одиннадцать присяжных проголосовали за обвинительный приговор, один — за оправдательный. А через три дня после суда присяжный, оставшийся в меньшинстве, купил себе новенький «ягуар». От внимания прокуратуры не ускользнул и тот факт, что за день до начала процесса на его счет было переведено двадцать пять тысяч долларов. Было ясно, что Дьюк О’Брайен каким-то образом всучил ему взятку.
Дождавшись, когда секретарь уберет со стола тарелки и чашки, мы вновь заняли свои места.
— Мистер Уотсон, — заговорил Веттер, — знаете ли вы, что порой правосудие вершится… окольными путями?
— Неужели?
— Вам когда-нибудь доводилось читать, что рэкетиры порой все-таки попадают в тюрьму?
— Конечно.
— И вы, наверное, замечали, что их редко сажают именно за рэкет. Обычно ловят на чем-нибудь другом — например, на сокрытии доходов или неуплате налогов.
— Совершенно верно.
— И большие сроки они получают? Десять лет? Пятнадцать? Как бы не так! — Веттер сокрушенно покачал головой. — За неуплату налогов им грозит всего лишь штраф или условный срок, в худшем случае — несколько лет за решеткой. Но если бы такого типа посадили за рэкет, он бы получил максимальный срок! И максимальный штраф!
Уотсон кивнул.
— Так что же тут такого непонятного? На самом деле суд карает его не за неуплату налогов, а за все те преступления, которые он совершил… пусть даже это невозможно доказать.
Уотсон вздохнул.
— Я понимаю, к чему вы клоните, однако…
— Даже если вы считаете, что в данном случае суд не доказал вину О’Брайена, вы же все равно знаете, что он преступник! Мы судим его сразу за все незаконные деяния.
— Да, — поколебавшись, согласился Уотсон. — Но одно дело — срок, и совсем другое… Ведь если мы признаем его виновным… Не забывайте, что в нашем штате существует смертная казнь.
От возмущения Ротуэлл даже привстал.
— И поэтому вы отказываетесь признать О’Брайена виновным?! Из боязни, что он попадет на электрический стул?!
Уотсон опустил глаза.
— Прежде чем вас выбрали в присяжные, — с негодованием продолжал Ротуэлл, — вам наверняка задали вопрос: не имеете ли вы каких-либо моральных предубеждений против смертной казни. И вы сказали «нет», иначе бы вас не было в этой комнате!
Уотсон покраснел.
— Все так, но… Согласитесь, Тайсон не был примерным гражданином… можно даже сказать, что О’Брайен в каком-то смысле совершил благое дело. Вам не кажется, что в данном случае смертный приговор — это слишком?
— Сынок, — проникновенно сказал Веттер, — ты хочешь, чтобы убийца вышел на свободу и по-прежнему жил среди нас?
— Нет, конечно, нет! — Уотсон шмыгнул носом. — Но если мы и сейчас не вынесем вердикт, О’Брайена ведь не отпустят. Будет еще один процесс, и уж тогда его точно признают виновным.
Мисс Дженкинс изумленно ахнула.
— Да вы понимаете, что говорите?! Вы считаете О’Брайена виновным, но хотите, чтобы… всю грязную работу сделал за вас кто-то другой?
Веттер медленно покачал головой.
— Значит, полагаете, что будет еще один процесс?
— Да, конечно. — Уотсон вытер пот со лба. — А что, разве нет?
Веттер печально улыбнулся.
— Что ж, может статься, до этого и дойдет, но только на твоем месте я бы на это не слишком рассчитывал. Да, процессы чисто теоретически можно устраивать бесконечно, пока не будет вынесен тот или иной приговор. Но стоит такому произойти два раза подряд, и прокурор начнет сомневаться — мол, неужели я собрал слишком мало улик, чтобы убедить присяжных? Имеет ли смысл вновь тратить столько усилий, времени и денег налогоплательщиков на новый процесс, который также может закончиться ничем? Ему это надоест, и он скажет: «Если нельзя найти двенадцать честных присяжных, которым не хватает смелости отправить О’Брайена туда, куда ему и дорога, значит, наши граждане заслуживают того, чтобы их окружали подобные типы».
