Телефон зазвонил опять. Джина бросилась к нему, отпихнув меня с такой силой, что я врезался в холодильник.
— Ты не слышала, что сказал мой муж? Не лезь к нам! — И тут внезапно Джина выказала такую изобретательность, что я, при всей серьезности положения, не смог удержаться от смеха. — Наш телефон прослушивает полиция. Тебя найдут и посадят! — Она бросила трубку, громко выругалась и отключила телефон. Я счел за лучшее не напоминать ей, что в доме есть еще два аппарата. Но звонков больше не было. Возможно, до Дианы наконец-то дошло.
Теперь я жалею, что не поговорил с ней, когда она позвонила в последний раз. Я допустил роковую ошибку.
* * *
Спустя неделю мы с Джиной возвращались из Сент-Луиса после похода в театр. Джина сидела за рулем, потому что ей не нравилась моя манера водить машину. На шоссе № 270 есть короткий спуск с перепадом футов в двадцать. Внизу стоят домики и деревья, а ограждения на этом месте нет, потому что идут ремонтные работы.
Мы оживленно обсуждали забавное представление, когда Джина взглянула в зеркало заднего обзора.
— О Господи, — испуганно пробормотала она.
Я оглянулся и увидел быстро нагонявшую нас машину. Было слишком темно, и я не мог сказать, какой она марки и какого цвета. Я струхнул. А машина вырулила в соседний ряд и, обогнав нас, скрылась из виду. Это был большой темный «бьюик».
Мне пришлось отобрать у Джины руль, чтобы удержать нашу машину на дороге.
— Это она. О Боже, это она! — проговорила Джина.
Я надавил на клаксон, чтобы привести жену в чувство.
— Успокойся. Из-за тебя мы попадем в аварию. Вероятно, это просто похожая машина.
Мы приблизились к крутому спуску. Джина все еще была в оцепенении, но вела машину ровно, в крайнем правом ряду, без превышения скорости. Я посмотрел налево, и у меня замерло сердце.
— О черт!
— Что такое, Бобби?
Мой истошный вопль напугал не только Джину, но и меня самого.
— Осторожно! Тормози!
Но было поздно. Машина, мчавшаяся в левом ряду, внезапно резко рванула вправо и ударила нас в бок. Джину бросило на меня. Наша машина слетела с дороги и устремилась вниз по насыпи. На миг мне почудилось, что я на американских горках. А потом — оглушительный грохот и темнота.
Очнулся я на больничной койке.
— Все будет хорошо, — сказала склонившаяся надо мной строгая медсестра.
— Где моя жена?
Но я уже все понял. И медсестра подтвердила мои худшие опасения.
* * *
Три недели я жил как в тумане. Почти никуда не выходил, потому что каждая встречная темноволосая женщина казалась мне Джиной. Мои родители и теща по очереди присматривали за детьми, а те, как могли, старались ободрить меня, хотя и сами страдали.
Как-то утром, примерно через месяц после гибели Джины, зазвонил телефон. Я мгновенно понял, кто это, но все равно снял трубку.
— Привет, Бобби, это я, Диана. Как ты там?
Ее веселый тон потряс меня до глубины души.
— Ничего хорошего.
— Жаль. Но я знаю, как тебя развеселить. Почему бы нам не повидаться? Я в гостинице Друри, недалеко от тебя. Номер двести пятьдесят семь. До встречи.
Видать, эта баба и впрямь спятила, если думала, что я приду к ней. Но тут в каком-то уголке моего сознания забрезжила одна мысль. А что, если мне удастся вытянуть у Дианы признание? Я бросился в спальню — там в тумбочке среди разного хлама на самом дне лежал маленький магнитофон. Я включил его. Он оказался исправным. Я хотел было прихватить и охотничий нож, но потом решил, что если мне удастся разговорить Диану, то все остальное пусть сделает полиция.
* * *
Я робко постучал в дверь, и она тотчас открылась. На губах Дианы играла улыбка, похожая на сноп света. Зубки ее сверкали. Волосы стали еще рыжее, веснушек на лице прибавилось, а темно-зеленые глаза сияли будто фонарики.
— Бобби, ну наконец-то! Я так рада. — Она втащила меня в комнату, обняла и, не теряя времени, прильнула к моим губам. Я почувствовал, как рука Дианы скользит по моей спине вниз, и успел перехватить ее, прежде чем она нащупала магнитофон. Выскользнув из объятий, я незаметно нажал кнопку записи.
— Зачем ты это сделала? Зачем тебе понадобилось убивать мою жену?
Она молча улыбнулась и снова попыталась поцеловать меня. На этот раз я принял игру и страстно приник к ее губам. Господи, я едва не блеванул.
