– Стрелки-колдуны заговаривают оружие, – пояснила Эдна. – Говорят, что для этого они стреляют в икону с изображением Спасителя… – женщина истово перекрестилась, – и после этого оружие бьёт без промаха. Если вытащить такую стрелу и пустить в твоего врага, она сама найдёт его, пусть даже в полной темноте.
– Думаю, это сказки, – не поверила Тилара.
– Но тем не менее я знаю наверняка, что с Ортоном он познакомился именно так, на охоте. Они встречаются на ночных сборищах недалеко от Крелонты. У них какие-то общие дела.
– Понимаю, – сказала Тилара. – Не хотелось бы мне проходить мимо, когда эти колдуны и ведьмы собираются там в лесу…
– И никому не хотелось бы, – согласилась Эдна. – Ни один человек не осмеливается идти той дорогой, когда в лесу собираются колдуны из ордена Вечной Тьмы.
Тилара вопросительно взглянула на свою собеседницу.
– Эти люди называют своё общество колдунов и ведьм орденом Вечной Тьмы, – пояснила Эдна. – Или орденом Вечного Мрака, что, в общем, одно и то же. Это что-то наподобие монашеских орденов, только вместо молитв они служат чёрную мессу… церковную службу наоборот, понимаешь?
Тилара кивнула.
– Ну и развелось же этой мерзости нынче, – сказала она.
Они продолжали путь молча; каждая думала о своём.
– Ты видела его хотя бы раз? – неожиданно спросила Тилара.
– Кого?
– Хантера. Как он выглядит?
– Понятия не имею. Наверное, седой старик с длинной бородой. Так, как и должен выглядеть старший колдун…
III
В то время, как Тилара и Эдна шли по пыльной, выжженной солнцем дороге, в замке Дарквилл было тихо и сумрачно. Джоанна Ортон лежала на огромной старинной кровати, под вышитым покрывалом, на высоких шёлковых подушках. Две повитухи хлопотали около неё. В комнате ярко горел камин, не смотря на то, что был июнь, но она не чувствовала жара; ей было холодно, и только лицо горело лихорадочным огнём. Шёл уже шестой час с тех пор, как начались роды; в первые часы она кричала, но теперь ребёнок, казалось, затих и перестал биться; обессиленная, в холодном поту, Джоанна лежала в постели, предоставленная заботам старух. Она понимала, что умирает; но ей было всё равно, хотелось одного – закрыть глаза и погрузиться в сон.
Несколько часов подряд Джеймс Ортон ходил взад и вперёд по гостиной, тревожно прислушиваясь к крикам Джоанны, лежавшей в комнате наверху, которую он оставил на попечении двух повивальных бабок. Но или Джоанна была слишком слаба, или деревенские повитухи плохо знали своё дело, – время шло, но долгожданного разрешения не наступало. С каждым часом надежд оставалось всё меньше. Джоанна страшно мучилась; она кричала, обливаясь холодным потом, но ребёнок никак не мог родиться. Никто почти и не надеялся, что тот родится живым.
К концу шестого часа Ортон вышел из гостиной, в сердцах хлопнув дверью. Со дня их свадьбы ещё не прошло и года; Джеймс любил жену, это был его первый ребёнок, и он продолжал надеяться, не смотря ни на что. Он хорошо помнил тот день, когда впервые привёз в Дарквилл черноволосую хрупкую девушку – в девичестве её звали Джоанна Брэкли, и она жила в замке своего отца с родителями и братом Альфредом. Ортон сразу полюбил и Джоанну, и всю её родню; один только брат не понравился ему – он оказался злобным и угрюмым, с тяжёлой челюстью и мрачными, смотревшими исподлобья глазами. После смерти родителей он унаследовал их фамильный замок, который был, правда, намного меньше Дарквилла и далеко не таким роскошным. Вскоре после свадьбы Джоанна осиротела; её родители умерли, заразившись какой-то болезнью при посещении бедняков, и, кроме мужа и брата, у неё никого не осталось на свете. Через полгода умерла и мать Джеймса Ортона. Горе, казалось, ещё больше сблизило этих двоих; за то короткое время, что они были вместе, ни одна ссора не омрачила семейного счастья.
А теперь… Теперь Джоанна умирала, и он ничем не мог ей помочь…
Джеймс вышел из замка и направился к берегу моря. Берег был безлюден, только чайки кружились в безоблачном небе. Путь Ортона лежал к отвесной скале, слегка нависавшей над водой. Он обогнул её и увидел маленькую хижину, прилепившуюся к скалам, наподобие хижин рыбаков.
