Но никто из бунтовщиков не ожидал, что нахттотер окажется настолько силен. Одних предателей он размазал по стенам, других казнил, выбросив на солнце, а сестру, с немногочисленной толикой ее выживших сообщников, отправил в изгнание.
Под страхом смерти им было запрещено возвращаться обратно, а также общаться с другими кланами и создавать чайлдов. Но пятьдесят лет назад присматривающие за ними соглядатаи оказались убиты. А мятежники исчезли.
Нахттотер перевернул всю Европу, но не нашел следов сестры. Хранья отлично спряталась.
Рыцарь ночи злобно скрипнул зубами. Погрузившись в воспоминания, он не заметил возвращения в «Лунную крепость». Машина стояла возле крыльца, Рэйлен скучала, не решаясь выключить двигатель. Ландскнехт, похоже, вышел через сотовый в интернет и напряженно искал какую-то информацию, а Роман мерз на улице, ожидая, когда глава клана соблаговолит выйти.
— Йохан. Как только узнаешь, где они остановились — сразу ко мне. В любое время.
— Разумеется, нахттотер.
Миклош хмуро стукнул костяшками пальцев по стеклу, и расторопный Роман тут же открыл дверь автомобиля. Не обратив на слугу внимания, господин Бальза направился к дому. На душе у него было неспокойно.
Только поверхностные люди не судят по внешности.
Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.
13 декабря Дарэл Даханавар
Я очнулся.
Кончики пальцев застыли. Ледяной озноб поднимался вверх по ладоням, предплечьям, колол плечи и скатывался вниз по спине. Было настолько холодно, что я перестал чувствовать ступни ног. В темноте слабо горела маленькая лампочка над дверью и отсвечивала зеленью жидкость, в которой лежал Вивиан. Его рука с посиневшими от холода ногтями крепко сжимала край резервуара. Словно кадаверциан хотел выбраться наружу и не мог.
— Кристоф, — прошептал я, с трудом двигая онемевшими губами. — Крис.
Казалось, ментальные нити, соединяющие меня с Вивом, смерзлись до состояния стальной проволоки, а его сущность, медленно перетекающая в мою память, превратилась в кусок льда. Мой выдох вырвался облаком пара.
— Крис!
Дверь распахнулась, на пол упала полоса яркого света, я услышал испуганно-удивленный возглас, потом быстрые шаги, а спустя мгновение знакомый голос раздраженно произнес:
— Сэм, я тебя убью. Сколько раз можно повторять, что ты должен быть здесь постоянно!
— Но я думал… — вяло мямлил провинившийся.
— Лучше бы я оставил Лориана. От него больше толку! Отойди, не путайся под ногами. Дарэл. Дарэл, ты меня слышишь?
Хмурое лицо Кристофа выплыло из темноты, и я прошептал:
— Холодно… ему холодно…
— Сейчас станет теплее.
Повернув голову, я увидел, как колдун подходит к ученику и поит его своей кровью. Температура в помещении немного поднялась. Дыхание уже не смерзалось, пальцы Вивиана, вцепившиеся в край ванны, расслабились, рука скользнула по стеклу, снова погружаясь в «ихор».
— Да тут дуба можно дать! — негромко сказал Сэм. Он стоял у стены, наблюдая издалека, опасаясь сердить учителя своим присутствием, но не в силах преодолеть любопытство. — С чего это вдруг?
— Один из признаков магического воздействия, — задумчиво сказал Кристоф, внимательно рассматривая лицо Вивиана, — и тебе, Сэми, давно уже пора бы его знать.
— Крис… — говорить было трудно, одна часть моего сознания вместе с умирающим кадаверцианом плавала в черном беспамятстве, другая — пыталась осознать то, что я увидел в прошлом.
— Он хочет что-то сказать. — Сэм стал приближаться ко мне, далеко обходя резервуар с Вивианом.
Я вызвал в памяти подземелье и предметы, лежащие на полу. Картинка прыгала, искажаясь, по ней шли полосы и рябь. Но Кристоф должен был разобрать…
— Хватит, Дар. Я понял.
Я открыл глаза. Мрачный мастер Смерти стоял рядом, глядя на меня и как будто не видя.
— Это Малый круг, — произнес он, наконец.
— Что? — подал голос Сэм. — Какой круг?
На этот раз колдун не обратил внимания на очередное проявление невежества ученика. И сказал, обращаясь больше ко мне, чем к нему:
— Частично вещественные символы кланов используются в некоторых ритуалах… Использовались раньше. Очень давно.
Кадаверциан поднял руку, машинально рисуя в воздухе невидимый узор.
