– Пожалуйста, – попросил я ее тогда. – Не дай мне уснуть… Я боюсь…
По щекам ее побежали слезы.
– Что они сделали с тобой? – зашептала она, уложила на постель и, сняв одежду, в ужасе воззрилась на мои раны.
Я кусал губы до крови, лишь бы не отключиться, когда она обрабатывала раны. Но в последнее время я так привык к боли, что почти ее не чувствовал. Только казалось, что тепло в этот миг вытягивается из тела, а сознание проваливается во мрак. Мерлинда поднесла к губам питье.
– Пей. Обещаю, это сделает твой сон спокойным.
– Нет, это не поможет… мне нельзя спать…
– Пей. Поможет. Ты не можешь больше обходиться без сна!
Она почти насильно влила мне в рот лекарство. Веки сами собой сомкнулись. И на какое-то короткое время показалось, будто вижу себя со стороны. Надо мной застыла Мерлинда, на ее лице отражалась тревога и непонимание происходящего. Она села напротив, прислушиваясь к моему, ставшему ровным и глубоким дыханию. Потом обрушилась тьма, но успокаивающий напиток не смог справиться с даром…
Утром я проснулся с самым рассветом. Мерлинда все так же не спускала с меня взора. Я резко отвернулся, в вдребезги разбив чашку, стоявшую рядом на столике.
– Неужели… – зашептала она. – Невозможно… Твой сон был спокоен!
Через час на пороге покоев Мерлинды появился Ретч.
– Твой сын здесь? – осведомился он. – Его ждет Бэйзел…
– Пусть сам сюда приходит! Полюбуйся, что они с ним сделали! На нем живого места не осталось!
Ретч заглянул в комнату, и я спешно отвел взгляд.
– Ты бы видела, что он с ними сделал… Впрочем, я передам Бэйзелу.
Спустя несколько минут отец стоял передо мной, хмурился, изучая раны, исполосовавшие мою спину.
– За что?
– На этот раз ни за что, – я посмотрел на него, и негромко добавил. – Я терпел больше года, но терпеть еще – у меня не хватило сил…
– Тогда они, действительно заслужили смерть, но… Ты изгоняешься до тех пор, пока полностью не совладаешь со своим даром. Подготовь его к обряду посвящения, когда он поправиться, – бросил он напоследок Мерлинде и вышел прочь…
При взгляде на Берда, мои ладони невольно сжались в кулаки, и я шагнул к нему. Ментепер отступил, отдавая колдуна в мое распоряжение, но ненависть, волной захлестнувшая меня, вдруг отступила. Я глянул на учителя.
– Откуда мне знать, что ты не внушил ему все это только что?
– У тебя есть шанс проверить все самому, – Ментепер развел руками.
В следующий миг невозмутимое выражение на лице Берда исчезло, вместе с управляющей им волей Ментепера. Колдун озирался, ничего не понимая, словно только что очнулся ото сна. Его взгляд остановился на мне, и он невольно попятился прочь. Но тут же остановился. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать, что сказанное Метепером правда.
– Неплохо у тебя получается, – подметил Ментепер. – Прикажи, чтобы он сам убил себя.
Рука Берда вытянула из ножен кинжал и стала медленно подниматься.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Ментепер, когда лезвие ножа прошлось по макушке колдуна, и на пол посыпались волосы.
– Превращаю его в чучело, – нож Берда заскользил дальше изрезав одежду в мелкие кусочки.
Я не слишком осторожничал, управляя его движениями, и кое-где он слегка поранил себя.
– Ты оставишь его в живых?
– Пока. Откуда ты доставил его сюда?
– Он направлялся из Мидла в обитель.
– Пусть там же и окажется, он все позабудет.
Ментепер открыл проход и хохотнул.
– Превратить часть его крови в вино даже я бы не догадался, – пинком он отправил опьяненного колдуна на заснеженную дорогу. – Что ж, будем считать, что гипномагию ты освоил.
– Но!..
– Завтра перейдем к следующему.
Я лежал задумавшись в своей комнатенке и машинально кидал метательные ножи. Они глубоко входили в толстую доску двери. А потом по мановение руки возвращались обратно. Ну и что я получил? Конечно, я научился сам использовать гипномагию, которая до этого произвольно проявлялась только во сне. Но что делать со снами, я так до сих пор и не знал… Ментепер раскрыл дверь, уже всю испещренную дырками, и клинок несся ему прямо в лоб, однако, не долетев дюймов десять, замер, словно воткнулся в незримую преграду. Колдун перевел взгляд с ножа на меня.
