– У тебя есть достойная одежда? – поинтересовался он.
– А что, намечается официальный обед?
– Нет, но я хочу, чтобы они увидели тебя настоящим, тем, кем, ты являешься на самом деле, – он специально сказал это достаточно громко, чтобы слышали Гаст, Скит и Инведнис.
За его спиной стояли мои друзья, явно встревоженные и все еще не знающие, что им думать и как теперь себя вести со мной.
– Хорошо, – тихо отозвался я, догадываясь, что это будет за обед.
В предоставленной мне комнате я умылся и переоделся в ту одежду, которую со времени моего отъезда из Мидла таскал с собой в седельной сумке: серую, почти серебристую, батистовую рубашку, черные брюки и куртку из превосходной выделки замши. Я причесался, обозрел себя в зеркале и криво усмехнулся – давно не приходилось выглядеть таким чистеньким. Однако что-то изменилось с тех пор. Заглянув самому себе в глаза, я невольно вздрогнул, а потом посмотрел на тонкий едва заметный, совсем уже затянувшийся порез на шее. Вовсе не хотелось, чтобы Лайтфел заметил его. Когда я вышел, ожидающий у двери слуга проводил меня в зал. Кроме Лайтфела, сидевшего во главе стола, здесь еще никого не было. Почти никого. По правую руку от него расположилась девушка в богатом, излишне роскошном, пышном платье – Авориэн, единственный отпрыск Лайтфела. На мои губы легла презрительная улыбка, но нарушить этикет я не мог, поэтому подошел к ней и склонил голову в приветствии.
– А ты что здесь делаешь? – полюбопытствовал я.
– Мы ведь давно не встречались, – она улыбнулось открытой радостной улыбкой, от которой меня передернуло. – Хотелось посмотреть на тебя.
– Давно? Хотя, смутно припоминаю, что пока наши отцы обсуждали дела, ты занималась своими куклами. Что-то я не вижу твоего любимого зайчика.
Авориэн покраснела.
– Я уже давно стала взрослой, если ты не заметил, – улыбка на ее лице уступила место недовольству.
– Прости, не заметил.
– Ты такой же…
– Какой? – с насмешкой отозвался я.
Она промолчала и посмотрела на отца.
– Садись там, Тэрсел, – он указал мне противоположный конец стола.
Я поудобнее устроился в кресле. В это время вошли колдуны. Они обратили на меня изумленные взгляды, словно видели впервые, а потом, смущенные, потупились. По знаку Лайтфела они уселись по левую руку от него. После этого слуги принесли еду и наполнили наши кубки вином.
– За твое здоровье, Тэрсел, – с насмешкой пожелал Лайтфел, подняв кубок.
– И за твое.
Мы выпили вина, и Лайтфел, как ни в чем ни бывало, принялся за еду. Я, поигрывая в кубке остатками вина и рассеянно ковыряя вилкой что-то в своей тарелке, поглядывал на него, ожидая продолжения. Лайтфел действительно через какое-то время заговорил, немного утолив голод. Заговорил на языке светлых колдунов. Я было удивился, но тут же догадался, почему Лайтфел это сделал.
– Ну-ка, Гаст, расскажи мне и поподробнее, как вы с ним познакомились.
Гаст негромко взялся за рассказ, не смея поднять ни на кого глаз. После описания нашего знакомства хозяин обители прервал Гаста.
– Посмотри на него внимательно! – в тон Лайтфела закрался гнев. – И вы тоже!
Колдуны обратили ко мне робкие взгляды.
– Смотрите внимательно, болваны! Посмотрите на его тонкие черты лица и нежные руки. Как можно перепутать легкое телосложение с юношеской худобой? Неужели вы не заметили, что перед вами колдун благородного и высокого происхождения?! Как вы могли увидеть герб его отца на попоне и не узнать? А потом еще так глупо купиться на его ложь?!
Они вновь понурили головы.
– А теперь Гаст, поведай мне, как тебе пришла в голову мысль взять темного колдуна в попутчики?
– Я… я хотел использовать его, – почти прошептал он.
– Как же?
– Он являлся изгнанником. Я хотел, чтобы он отрекся от своего рода и помогал бы нам.
– Какой жестокий эксперимент. Возомнил себя новым Артаканом? Впрочем, ты почти добился своего – Визониан подробно описал мне ту битву на море.
– Но…
– Могу поклясться, ты делал все, чтобы расположить его к себе. Ведь так?
– Да, но…
– А он оказался настолько молод и глуп, что поверил и помог тебе?
– Но…
– Дальше, Гаст!
Гаст продолжил рассказ. На этот раз Лайтфел не прерывал его и дослушал до конца.
