- А колечко-то антикварное... - протянул он, изучая пальцами свою находку. - Похоже, первая половина XIX века. Эге, да тут что-то написано! Ну-ка, ну-ка...
Он достал из кармана квадратный необычный кошелек, развернул его, вытащил оттуда маленькую линзу и, прищурив один глаз, принялся всматриваться.
Прошло несколько секунд.
Волгин поднял голову и глянул на присутствующих затуманенным взором.
- А откуда у вас это кольцо, если не секрет?
- Я же говорю - семейное... Бабушкино еще...
- Покупное или дареное?
- Да откуда ж мне знать! - рассмеялась мать. - Меня ведь тогда и на свете не было, коли оно такое старое, как вы говорите.
- А если постараться? Припомните, это важно.
- А ведь и верно... Да, точно! Мама когда-то обмолвилась. Точно, дареное оно!
- Ну, Алексей, поздравляю. Это не просто кольцо - это реликвия. Знаешь, что там написано? По-латыни: "Муза глориам коронат". То есть "Муза славу венчает". И значит, принадлежало оно какому-то поэту. Может быть, даже декабристу: Кюхельбекеру, например, или Батенькову. Каково? Да и не так важно это. пусть даже то был никому не известный поэт-любитель. Но ты от него завещание получил через такую бездну времени. Полтораста лет - ты представляешь?
Лешка сидел открыв рот.
Волгин протянул ему руку:
- На! "Храни кольцо!" - как сказал бы Северянин. Держись за это кольцо, парень. Береги его и ни за что никому не продавай. В нем - твоя судьба, Алексей. Здесь не случайность. Тебе, наверное, Богом предназначено стать мастером своего дела!
Лешка бережно принял кольцо и положил его на краешек буфета.
Утром они вместе дошли до станции. Голова слегка кружилась: вчера легли за полночь, все никак наговориться не могли. На платформе Волгин еще раз крепко обнял паренька - расстались они друзьями.
Лешка вернулся с вокзала в прекрасном расположении духа.
- Ма, а где кольцо? - спросил он.
- Я его не брала. Где ты положил, там и лежит.
- Значит, на буфете должно быть. Но там его нету...
Стали искать, но не нашли. Мать обеспокоенно сказала:
- Ты, Леш, в понедельник поспрашивай Павла...
Подозрение обожгло Лешку - точно током ударило.
- Как же его теперь спросишь? - и он рассказал матери, что Волгин вовсе не плотник, а приезжий из Москвы человек.
- Все ясно! - воскликнула мать и принялась ругать его, но тут же перестала: бесполезно это было.
Лешка сидел белый, как стенка, расстроенный до предела и ничего не слышал, что ему говорили. Мир рушился в его душе. Что же получилось? Сначала оказывается, что Лешка никакой не поэт и ему только еще учиться надо, а теперь выходит, что Волгин, которому он поверил как родному, совсем не тот, за кого себя выдает.
Всю субботу Лешка просидел молча, не евши, не пивши. Утром в воскресенье мать сказала ему:
- Ты бы, сынок, погулял, что ли...
И Лешка отправился бродить по городу. Ходил-ходил и нечаянно на музей наткнулся. Давно уже здесь не был. И, едва увидев музей, вспомнил Волгина. "Нет. Не может быть, чтобы он оказался обычным жуликом. Кольцо небось само собой пропало. Все-таки очень знающий он человек: говорил как специалист. А что, если и в самом деле в музей зайти, как он советовал?"
И Лешка вошел.
Сначала он медленно слонялся мимо знакомых витрин, а затем присоединился к группе, потому что услышал: "А сейчас, товарищи, перед вами выступит Алексей Петрович Феодориди, архитектор, специалист по древнерусскому зодчеству". Лешка слушал его более чем внимательно. А когда экскурсия закончилась, он подошел к архитектору с чудной (как позже выяснилось - греческой) фамилией. Задал ему Лешка вопрос насчет средневековой кладки "в лапу". Феодориди ответил. Тут Лешка ему возразил. Архитектор вылупил глаза:
- А вы, собственно, кто будете, юноша?
Лешка признался.
- А ну-ка, пошли в кабинет, чайку попьем...
Они проговорили четыре часа.
Через месяц Лешка уже работал в отряде Феодориди. С дюжиной таких же ненормальных он скитался по родному краю, отыскивая старинные дома и церкви, фиксируя их, а наиболее ценные перевозя в музей-заповедник. Целый городок формировался при самом непосредственном Лешкином участии. Феодориди прямо вцепился в Лешку мертвой хваткой. Оно и понятно: руки у парня были золотые. А главное - интуиция строительная развита на удивление. Что называется, абсолютный плотницкий слух.
