Он достал из кармана листок бумаги, который ему отдал Томилин, и протянул Таврову:
– Если сегодня поедете, тогда возьмите – пригодится! Я позвоню в Питер одному знакомому из главка: он даст указание, чтобы вам все отделения милиции оказывали помощь. Удачи!
* * *
Тавров выехал в Петербург «Красной стрелой» и в десять утра уже входил в родильный дом, в котором увидел свет седьмой отпрыск потомственного колдуна Федора Федорова.
– Послушайте, господин частный детектив! – разразился гневной тирадой главврач, едва уразумев суть просьбы Таврова. – У нас нехватка персонала, а из-за этого материнского капитала все как сумасшедшие принялись рожать. Работы невпроворот, а вы требуете, чтобы мои сотрудники бросили все и кинулись искать материалы о роженице, побывавшей здесь двадцать с лишним лет назад!
– Я ничего не могу требовать, – сокрушенно констатировал Тавров. – Но могу сделать так, что завтра здесь появится куча оперов с постановлением об обыске. Пусть они ничего не нароют, но уверяю вас: вы минимум год будете отписываться в таком объеме, что вам придется нанять еще двух секретарей. Вам это надо?
– Это шантаж? – побагровел главврач.
– Нет, просто реальность, которая может стать данной вам в ощущениях, – уточнил Тавров.
Через сорок минут он получил необходимые выписки и мирно пил чай в одном из кабинетов в компании с не первой молодости, но очень миловидной медсестрой.
– Да, Валерий Иванович, я прекрасно помню события, которые вас интересуют, – рассказывала она. – Я за год до этого пришла из медучилища, а воспоминания первых лет практической работы незабываемы. Ведь верно?
– Точно так, – подтвердил Тавров. – Я уж на пенсии давно, а годы своей работы простым оперативником помню так, как будто вчера это было.
– Вот так и я! Помню, как у этой роженицы роды протекали. Очень сложные роды! Первого не уберегли, пока за второго боролись. Увы! Бывает. Я, правда, при этом не присутствовала – и слава богу! Но вот наша акушерка Мария Павловна долго после этого в себя приходила. Ведь это она вместе с нашим старым врачом Рудольфом Васильевичем роды принимала. Опытнейшие работники были и то не справились!
– Что значит «были»? – насторожился Тавров. – Они уже умерли?
– Рудольф Васильевич еще лет пятнадцать назад на пенсию вышел и уехал в Крым: вроде дом там купил. А лет пять назад я случайно его жену встретила, так она сказала, что Рудольф Васильевич умер, а она в Питер к детям вернулась.
– А Мария Павловна?
– Лет пять как на пенсии. Жива-здорова, я ее в этом году весной встретила на Васильевском. Живет она там.
– Да, знаю, – ответил Тавров, сверяясь с выпиской из отдела кадров. – Двадцатая линия Васильевского острова, дом 13, квартира 29.
– Адреса не знаю, – призналась медсестра, – но встретила ее возле Горного института. А это как раз в том районе.
* * *
Тавров быстро добрался до двадцатой линии Васильевского острова. Он знал, что двадцатая и девятнадцатая линии – это не разные улицы, а всего лишь противоположные стороны одной и той же. Троллейбус привез его к искомой линии по Большому проспекту, что очень сэкономило время, поскольку дом номер тринадцать находился именно в этом районе. С квартирой возникла некоторая путаница: в одни квартиры вход вел с парадного подъезда, а в другие – только с черного, хотя все двери выходили на обе лестницы. Что интересно: питерцы оба подъезда величали «парадное». В конце концов, Тавров разыскал искомую дверь с двумя звонками. Под одним было написано «Извекова М.П.». Тавров долго и безуспешно звонил и уже почти отчаялся, как вдруг в дверях возник разгневанный всклокоченный мужик средних лет в вытянутой застиранной майке и обвислых спортивных штанах.
– Охренел, что ли?! – заорал он на опешившего Таврова. – Я с работы пришел, пожрал и лег соснуть перед ночной; ребенок только уснул – и тут ты названиваешь! Ну, нету Павловны, нету! В паломничество отвалила, карга старая, грехи замаливает!
Тавров не любил такие наглые наезды еще со времен боевой молодости. Поэтому он мгновенно выхватил пневматический «макаров» и прижал ствол к горлу опешившего от неожиданного поворота событий мужика.
