Прошло три недели с того момента, как он очнулся на чертовой лавочке, понимая, что потерял все. Или почти все – после кровавого и разорительного сражения Егору удалось-таки отстоять фирму. С жильем дело обстояло хуже – подонки успели продать все три квартиры. И Юльку не вернули. На все вопросы Альдова в милиции был один ответ – мы работаем. Егор тоже работал – до отупения и дикой головной боли, когда оставалось единственное желание – доползти до кровати и уснуть. Сон приносил облегчение, но наступало утро, и все начиналось снова.
Альдов напряг службу безопасности и нанял пятерых детективов. Служба, потоптавшись на месте, развела руками, расписываясь в собственной некомпетентности. Четверо из свободных стрелков, переварив аванс, вежливо отказались от дела, а пятый… Пятый оказался упрямым парнем, но Егор уже ни во что не верил, хотя и продолжал платить деньги, чисто по привычке. Вчера парень сказал, что, кажется, напал на след, еще неделя, и он предоставит отчет.
Еще неделя.
Осталось прожить еще неделю.
За эту неделю я многое о себе узнала. Я – ленива, равнодушна, неблагодарна, лжива… Это все Виктория, с самого начала она твердила, что нужно думать о духе, но мое проклятое тело сопротивлялось. Оно требовало отдыха и горячей воды, и чтобы мышцы не болели, и не стоять над грядкой часами…
Наблюдает. Нельзя ее провоцировать. И, вцепившись в тяпку, точно она могла чем-то помочь, я склонилась над грядкой. Рядом неумело орудовала тяпкой Юлька, комья жирной земли летели в стороны, а она, точно не замечая, что попадает не только по сорнякам, но и по капусте, упрямо двигалась вперед. Наверное, так и надо, делать и не думать о том, что делаешь.
– Устала.
– Я тоже устала. Все жду, когда мама приедет… А она, говорят, не приедет теперь… Говорят, болела-болела и умерла…
Юля всхлипнула. Если бы у меня была такая дочь, я ни за что не бросила бы ее в подобном месте. Наверное, этой женщины действительно нет в живых. Детей нельзя оставлять без присмотра, иначе ангелы заберут их к себе.
– Тебе сколько лет? – Раньше я не задавала ей вопросов, не принято, но сегодня вдруг захотелось.
– Четырнадцать. Нет, уже почти пятнадцать. Я взрослая.
– Конечно. – Все пятнадцатилетние девушки считают себя взрослыми, это правило практически не имеет исключений. Когда-то и я гордилась своей «взрослостью». – А где твоя мама?
– Не знаю. Она спрятала меня здесь, чтобы папа не нашел. Мы убежали.
– Он обижал вас?
– Он много грешит, за это душа его будет гореть в аду. Как ты думаешь, если я буду молиться, то Бог помилует папу?
– Обязательно.
Бог милосерден. Он не станет обманывать эту чудесную девчушку, Он не имеет права обманывать.
– Знаешь, а я по нему скучаю. Когда мама вернется, я попрошу, чтобы она позвонила, если папа узнает, что с нами все в порядке, он не станет волноваться.
Киваю, соглашаясь, я бы и сама позвонила, но здесь не было телефона.
Здесь вообще не было ничего, кроме работы, молитв и ежедневной исповеди.
Парень не вышел на связь. Егор готов был выть от злости – его снова кинули! Скорее всего, пацаненок решил срубить бабла по-легкому, выпросил «на операцию», а сам смотался. Ни в офисе, ни дома, дверь, перед которой Егор стоял уже полчаса, заперта. На всякий случай Альдов позвонил еще раз. Тишина.
– А вы к Сергею, да?
Альдов обернулся – по лестнице поднималась девушка.
– А Сергей пропал, – быстро залопотала она, – совсем пропал, он сказал, что уедет ненадолго, и пропал. Я жду, жду, а его нету, и в офисе тоже, а дома так пусто… – Девушка вдруг всхлипнула и, точно опасаясь, что вот-вот расплачется, отвернулась.
– Он мне звонил всегда… Каждый день звонил, а вчера нет. Я ждала, ждала, целый день у телефона просидела, а он так и не позвонил… Я знаю, что с ним что-то случилось! – Незнакомка все-таки разревелась и принялась вытирать слезы колючей варежкой.
