– Вредина, Злючка, Колючка! – заметил Харальд. – Не очень-то похоже это на людские имена. Может, вы тролли – ты и твоя дочь?
По лицам людей за столами пробежала тень, послышался ропот. Всем подумалось, что неприглядный вид бродяг, странная наглость и разговорчивость Кетиля, неприветливый вид его изможденной дочери могут означать их нечеловеческое происхождени или причастность к колдовству.
– Уж не колдуны ли они? – заговорили вокруг, и Тюра брезгливо поморщилась.
– Гнать их отсюда!
– Бросить в воду!
– Давайте поднимем ей подол и посмотрим, нет ли там хвоста! – весело предложил кто-то из хирдманов, и чьи-то руки потянулись к оборванному платью девушки.
Это платье, похоже, было сшито из мужской рубахи, которая была ей велика и тоже усеяна заплатами, как осенняя земля палыми листьями; короткий подол она надставила, судя по виду, обрезками старых мешков.
Девушка отпрыгнула, отмахнулась тонкой рукой, похожей на сухую ветку, оскалила зубы, будто настоящая нечисть. Было видно, что на вполне заслужила свои многочисленные имена.
– Нет, нет! – крикнула Тюра. – Я запрещаю! Не желаю видеть такую мерзость, даже если у нее и правда есть хвост.
– Что ты скажешь на это? – обратился Горм к Кетилю. – Не колдуны ли вы или тролли? Если так, то мне придется отказать вам в гостеприимстве и спровадить к Эгиру – для него вы более подходящие приятели.
– Нас уже проверяли, – спокойно заверил Кетиль. – И меня, и мою дочь достаточно часто били, чтобы было неоспоримо установлено: кровь у нас красная, как у всех обычных смертных.
– Тебе не откажешь в присутствии духа, – заметил Горм.
– Чем богаты, тому и рады! – развел руками Кетиль.
– Зачем пачкать кровью пол в доме? Я бы лучше надел им по мешку на голову, да в воду, – добавил Холдор, с таким видом, что уж это проверенное народное средство точно поможет.
– Как тебе будет угодно, знатный ярл. – Кетиль, не теряя все того же присутствия духа, поклонился и ему. – А нам бояться нечего. Христос сын Марии обещал, что такие, как мы, после смерти получат большие владения на небесах, и уже навсегда. Поскольку здешняя наша жизнь незавидна, тот, кто поможет поскорее ее окончить, окажет нам добрую услугу.
– Да вы еще и христиане? – изумился Харальд.
– Конечно! – оживленно подтвердил Кетиль, будто иначе и быть не могло. – Я крестился четыре раза, а дочь моя молода и успела только дважды. И каждый раз для начала нас водили в баню, говорили нам разные хорошие слова, потом кормили досыта, а главное, давали по хорошей новой рубахе, так что если представится возможность, мы с удовольствием покрестимся еще!
Многие засмеялись при этих словах. Как короли, так и бедняки находили в христианстве свою выгоду, чем и объяснялось то, что оно потихоньку растекалось по Северным Странам. Харальд тоже усмехнулся и бросил взгляд отцу: дескать, помнишь, о чем я говорил? Горм остался серьезным: видимо, слова бродяги заставили его задуматься о чем-то своем.
– Однако, хотя Христос сильный бог, мы не забываем и других – Одина, Фрейра, Тора и прочих, – продолжал Кетиль. – И если мы попадаем в богатую, или даже не очень богатую усадьбу на пир и нам предлагают костей от жертвенного мяса или хотя бы дают обтереть корочкой котел из-под него, мы никогда не отказываемся, никогда!
– Даже в пост? – усмехнулся Харальд.
– Поститься нам приходится так часто, притом независимо от своего желания, так что Христос не обидится. Он ведь очень добрый бог и жалеет бедняков.
Однако, эти шутки настроили гостей конунга на снисходительный и благодушный лад, и о проверке бродяг на принадлежность к роду человеческому больше не заговаривали.
– Ты, стало быть, прибыл из Бьёрко? – вспомнил Горм.
Бродяга поклонился в знак согласия.
– Что же за корабль такой пошел в это время по морю? – недоверчиво спросил Харальд.
– Прости, не могу ответить на твой вопрос. – Оборванец развел руками. – Может, хозяин его и говорил свое имя, а может, не говорил, но в моем дырявом старом котелке оно не задержалось. Да и к чему – я не буду вести с ним торговых сделок, ибо могу предложить лишь мудрость, накопленную в долгом пути по дороге жизни, а ее покупают так неохотно!
