— Слава богу! Я так испугалась… Саша, что это было?
— Не знаю. Чудо, наверное…
Он приподнялся немного и сел, опершись спиной о большой серый камень-валун. Чувствовать его шершавую, грубоватую поверхность, нагретую солнцем так, что тепло проникало и через рубаху, было все равно что вернуться домой из долгого и опасного путешествия.
Он и сам не мог объяснить произошедшего с ними, не помнил, как выбрались они из пещеры, как оказались здесь… Ясно было только одно — они живы! Неизвестно почему, пещера отпустила их почти невредимыми.
Только сейчас он заметил, что все еще сжимает кольцо в кулаке. Свидетельство далекого прошлого, оно каким-то невероятным образом приоткрыло для них дверь в иные миры… Они вошли туда вместе, теперь Саше казалось почему-то, что по-другому и быть не могло.
Он всматривался в лицо Конни, видел слезы на длинных ресницах, и сейчас это лицо было для него таким родным, любимым, единственным в мире! Он чувствовал неодолимую потребность рассказать ей об этом, о своей любви, как будто знал в глубине души, что другого случая уже не будет.
Саша облизнул растрескавшиеся сухие губы.
— Конни, милая… Я хотел вам признаться. Раньше не решатся, а теперь…
— Говорите, я вас слушаю!
Саша почувствовал, как маленькая, но крепкая теплая ладонь легла на его руку. Прикосновение подействовало на него ободряюще, и Саша справился, наконец, с волнением.
— Конни, я люблю вас! Полюбил, как только увидел впервые. Я мечтал всегда быть рядом с вами, всю жизнь… И в знак этого — вот.
Он разжал кулак, и синий камень сверкнул в лучах заходящего солнца. Саше даже показалось на мгновение, что он светится сам по себе, как светлячок в ночи.
Конни взяла кольцо, бережно положила его на ладонь, полюбовалась немного — а потом решительно протянула обратно:
— Нет, Саша, что вы… Я не могу принять такой подарок. Это же неприлично, в конце концов! И papa будет против…
Конни изо всех сил старалась выглядеть серьезной и взрослой. Губы выговаривали правильные, привычные слова, но в голосе явственно звучало сомнение… Раз прикоснувшись к кольцу, она уже не могла с ним расстаться.
Словно душа уже знала, что оно должно принадлежать ей — и никому другому.
Саша вздохнул:
— Хорошо, я понимаю вас. Но кольцо попало мне в руки при обстоятельствах совсем необычных! Если хотите, я расскажу вам все. А дальше — вам решать.
И он рассказал ей все. Ему пришлось начать издалека, с того самого дня, когда мальчишкой пережидал он грозу в Чуриловском овраге… История получилась длинной и довольно сумбурной, почти невероятной, но Конни слушала внимательно и ни разу не перебила. Саша приободрился немного и закончил так:
— Вот кольцо, Конни, и оно — ваше. Если вы не возьмете, я сейчас же выкину его в море! Хотите?
Саша поднялся, размахнулся, собираясь закинуть кольцо подальше, как мальчишки кидают камешки-голыши.
— Нет, ни в коем случае! — Конни схватила его за руку.
— Я возьму его, если уж вы так настаиваете…
Она надела кольцо на безымянный палец, и Саша даже не удивился, что оно пришлось ей как раз впору. Он обнял девушку, и как-то само собой получилось, что губы их слились…
Ему показалось, что их поцелуй был долгим, бесконечно долгим. Перед глазами замелькали разноцветные круги, все тело охватило чувство такой томительной и сладкой неги, что, кажется, умереть сейчас — и то не жалко.
Потом они сидели рядом на большом камне, смотрели, как море неторопливо катит волны, набегающие на каменистый берег, как небо постепенно темнеет…
Последние лучи заходящего солнца окрасили облака тревожным темно-багровым цветом, и там, в небе, Саша увидел на мгновение огромный глаз — совсем как там, в час гибели Золотого города под натиском варваров. Он даже зажмурился на мгновение, и зловещее видение исчезло, но чувство непонятно откуда взявшейся тревоги поселилось в душе.
Вечер был теплый, но Саша почувствовал, как по всему телу пробежала ледяная волна озноба. Сердце сжалось от ощущения близкого несчастья — огромного и неизбежного.
Он встал, стряхивая песок с брюк и рубахи, и протянул руку Конни:
— Становится прохладно… Пойдемте?
Она кивнула:
