— Мелкие, а эта наверняка перерастет в большую. — Подойдя к стоящему на козлах столу, Грант постучал указательным пальцем по расстеленной на нем карте. — Они вторглись в штат Нью‑Йорк вот здесь и атаковали укрепления в Платсберге.
Шерман поглядел на подвергшийся атаке участок чуть южнее озера Шамплейн, недоверчиво покачал головой и отхлебнул виски.
— Кто бы мог подумать. Не успеют британцы закончить одну войну, как начинается новая.
— А то и раньше. Поправь меня, если я не прав, но разве генерал Бергойн не шел этой дорогой в тысяча семьсот семьдесят седьмом году?
— Несомненно. И это не все. Словно для того, чтобы доказать, что британцы никогда ничему не учатся на ошибках, генерал Провост в тысяча восемьсот четырнадцатом повторил в точности то же самое и атаковал точно тем же способом. Однако получил хорошую взбучку и лишился всего провианта. Может быть, это удастся повторить.
— Боюсь, не в этот раз, — мрачно покачал головой Грант, откинулся на спинку складного стула и пыхтел сигарой, пока ее кончик не зардел жаром. Затем указал сигарой в сторону своего коллеги‑генерала и близкого друга. — На сей раз будет не так просто, как прежде. Сейчас с нашей стороны им противостоит лишь горстка ополченцев да пара старых пушек. Британские полевые орудия и регулярные войска мигом подомнут под себя бедных мальчиков. В моем представлении дело тут не в нехватке боевого духа: просто долго им не продержаться.
Шерман провел пальцем по карте.
— Как только Платсберг останется позади, путь захватнической армии в долину Гудзона будет открыт. Если их не остановить, они пройдут прямиком через Олбани и Вест‑Пойнт, и не успеем мы оглянуться, как они постучатся в ворота Нью‑Йорка.
— Но только будет это не так легко, — покачал головой Грант. — Халлек уже погрузил свои войска в вагоны на Нью‑Йоркском центральном вокзале и уже направляется на север. Насколько можно судить, враг еще не проник южнее Платсберга. Многое зависит от того, сколько продержится ополчение. Халлек надеется остановить их к северу от Олбани. Если это ему удастся, я присоединюсь к нему там. Он хочет, чтобы я снял отсюда все полки, какие удастся, и отправил на подмогу ему.
— И сколько полков мы возьмем?
— Не мы, Камп. В мое отсутствие он оставит во главе здешних войск тебя. Сколько людей тебе понадобится в том случае, если Борегар попытается снова атаковать Питтсбург?
Шерман надолго задумался, прежде чем ответить.
— Для обороны у меня имеются пушки на канонерских лодках, все еще стоящих на якорях у берега. Так что я могу отойти до берега и стоять нам. Если можешь оставить мне четыре батареи и минимум два полка, я бы сказал, удержимся. Мы всегда можем переправиться обратно через реку, если придется. Борегар мимо нас не пройдет. После Шайло мы не отдадим ни дюйма земли.
— Я думаю, что тебе лучше взять три полка. Бунтари все еще располагают ощутимой армией.
— Меня это вполне устроит. Ну что, грядут трудные времена, Улисс?
Грант крепко затянулся сигарой.
— Не могу тебе врать и скажу, что дела пойдут нелегко. Джонни Бунтарь попритих, но наверняка не угомонился. Мятежники с радостью увидят, как раковые шейки дадут нам пинка под зад. Но я не думаю, что в ближайшее время мятежники что–нибудь предпримут. С какой им стати?
— Ты абсолютно прав, — мрачно кивнул Шерман. — Они позволят британцам биться вместо них. А их разведчики тем временем будут следить за передвижениями наших войск, так что у них будет масса времени, чтобы перегруппироваться. Затем, когда мы будем связаны по рукам и ногам на новых фронтах, им останется только выбрать самую уязвимую точку и ударить там всеми силами. Врать я не могу. Наша война с конфедератниками не то что почти выиграна, а, наоборот, оборачивается крайне скверно.
— Боюсь, ты прав. Их шпионы повсюду, как и наши. Они узнают, где мы ослабили позиции, и будут знать в точности, что делают их друзья‑британцы. Затем, как только мы на минутку зазеваемся — бах! — и грянул бой. — Грант помолчал минутку, взвешивая в уме грядущие проблемы. — Камп, у нас у обоих были проблемы в прошлом — и в армии, и вне ее. По большей части вне.
