Только что выкованный, нарезанный ствол двадцатифунтовой пушки покоился на металлических валах, с выставленной в сторону казенной частью. По сигналу Пэррота двое дюжих кузнецов взялись за клещи, вытащили из ревущего горна раскаленный добела железный бандаж и с привычной сноровкой насадили его на казенник ожидающего орудия. Бандаж оказался лишь самую малость больше пушки, так что они кряхтели от напряжения, натягивая его и молотами вгоняя на место.
— Готово, начинайте вертеть!
Едва заново опоясанная бандажом пушка начала вращаться, как в ствол сунули трубу и начали закачивать в нее воду, чтобы охладить ствол изнутри.
— При нагревании металл расширяется, — пояснил Пэррот, — и сейчас диаметр бандажа больше, чем перед нагреванием. Как видите, вода охлаждает казенник, а за ним и бандаж. Как только бандаж остынет, он равномерно сократится, плотно охватив ствол по всей окружности. Прежние способы обвязки пушек бандажами не обеспечивали подобной крепости и надежности. Ствол обжимался неравномерно, всего в нескольких местах. Стволы, изготовленные подобным способом, могли выдержать гораздо меньший заряд, иначе их разрывало.
— Впечатляет. И сколько же этих новых пушек вы производите в настоящее время?
— На сегодня мы делаем десять тяжелых орудий еженедельно. А также две тысячи снарядов для них.
— В своем письме вы писали, что можете увеличить производительность?
— Могу. И увеличу. С новыми горнами и токарными станками я за три месяца смогу так расшириться, что буду еженедельно выпускать не менее двадцати пяти пушек и семи тысяч снарядов. — Он мгновение помялся, словно что–то его тревожило. — Все детально разработано и ждет вашей инспекции. Однако нельзя ли… переговорить с вами с глазу на глаз?
— Мистер Стэнтон и мои секретари пользуются моим всемерным доверием.
Пэррот уже взмок, — но отнюдь не из–за жары в цеху.
— Ничуть не сомневаюсь. Но это вопрос величайшей секретности, люди… — Голос его совсем стих и пресекся, изобретатель уставился в пол, пытаясь собраться с духом.
Задумчиво погладив бороду, Линкольн повернулся к Стэнтону и секретарям:
— С вашего позволения, джентльмены, мы удалимся на пару минут.
Испытавший громадное облегчение Пэррот провел президента в свой кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Пройдя в другой конец комнаты, Линкольн остановился перед оправленной в рамку картиной на стене.
— Мистер Пэррот, минуточку, если позволите. Что это за распроклятая машина?
— Это копия с рисунка, сопровождавшего одну заявку на патент. Я взял за правило просматривать все патентные заявки, имеющие касательство к моей работе. Эту я обнаружил во время своего визита в Лондон несколько лет назад. В 1855 году два джентльмена, Коуэн и Свитлонг, если память мне не изменяет, попытались запатентовать этот бронированный боевой экипаж.
— Он так ощетинился пушками и шипами, что выглядит довольно внушительно.
— Но крайне непрактичен, господин президент. При таком количестве пушек, да учитывая вес брони, для приведения его в движение понадобится паровой двигатель больше самого экипажа. Я пытался пересмотреть конструкцию, с единственной пушкой и более легкой броней, но все равно он слишком непрактичен.
— Благодарение Господу за это. Война и сейчас чересчур адская штука без дьявольских конструкций, подобных этой, которые усугубят ее еще более. Хотя если бы на поле боя появилось нечто эдакое, это могло бы привести к прекращению всех войн. Но вы сказали, что построить такой экипаж невозможно?
— В настоящее время — да. Но паровые двигатели становятся все миниатюрнее и в то же самое время мощнее, а еще я читал об успешных испытаниях керосиновых двигателей. Так что я бы не стал исключать возможность, что когда–нибудь бронеэкипаж наподобие этого будет построен.
— Да не настанет сей черный и пагубный день никогда. Но ведь вы пригласили меня не для того, чтобы обсуждать это диковинное сооружение?
На лице Пэррота снова появилось тревожное выражение. Как только оба уселись, он заговорил:
— Позвольте поинтересоваться, мистер Линкольн, знакомы ли вы с офицером флота Российской империи по фамилии Шварц?
