Понедельник, половина седьмого вечера
Серж сидел в зале и посматривал на часы. Молли была в ванной. Снаружи просигналила машина. Серж выглянул из-за занавесок. Коулмэн.
– Милая!.. Я уезжаю на собрание. Люблю тебя!.. Он схватился за дверную ручку.
– Подожди! – крикнула Молли.
Она вошла в комнату, держа одно из свежекупленных полотенец. Оно болталось, зажатое между большим и указательным пальцами, как грязный подгузник.
– В чем дело? – спросил Серж. – Я опаздываю.
– Ты это брал?
– Да, я мыл руки.
– Ты не должен был его трогать. Серж снова взялся за ручку.
– Хорошо, хорошо… Что ты сказала?
– Ты не должен был его трогать.
– Это полотенце.
– Его нельзя брать. Гудок.
– Ладно. – Он открыл дверь.
– Тебе все равно.
– Мне очень даже не все равно.
– Я еще не закончила…
– Давай поговорим, когда я вернусь домой? Меня ждут люди.
– Они важнее, чем наш брак?
– Конечно, нет. Но собрание начинается в определенное время. Мы можем обсудить твои полотенца позже.
– Значит, «мои полотенца»?
– Я ничего подобного не имел в виду… – Взгляд на часы. – Ну, не смотри на меня так!
Гудок.
– Черт! – Серж высунул голову за дверь. – Коулмэн, кончай! Я выйду через минуту. – Он повернулся к жене. – Ладно, давай поговорим.
Молли стояла и молчала.
– Я думал, ты хочешь что-то обсудить.
Тишина.
– Ладно, увидимся вечером! Серж открыл дверь.
– Тебе никогда не нравились эти полотенца!
– Что?
– Я так и знала.
Серж закрыл дверь и скрипнул зубами.
– Полотенца хорошие. Хотя, возможно, такими темпами я скоро их возненавижу. Пока же я отношусь к ним вполне нормально… Теперь я могу уйти?
– Иди. Гуляй со своими дружками.
– Это подвох. Звучит как «оставайся».
– Я хочу, чтобы у нас был хороший дом.
– И я за это обеими руками. – Серж посмотрел на часы и издал высокий беспокойный стон. – Я прекрасно понимаю. Обещаю, что не буду пользоваться полотенцами.
– Нет, только гостевыми.
– А какая разница?
– Их нельзя брать. Гудок.
– Мне правда пора.
Молчание жены подсказывало Сержу, что уходить не следует.
– Ладно, твоя взяла! – Серж плюхнулся в кресло. – Давай об этом поговорим. Есть у нас в доме еще какой-то реквизит, который мне нельзя трогать, чтобы не получить порцию дерьма?
Молли разразилась слезами, убежала в спальню и хлопнула дверью.
– А что я такого сказал?
Понедельник, половина седьмого вечера. Полицейское отделение на Каджоу-Ки
– Ненавижу ночную смену, – пробурчал Уолтер и вылил старый кофе в раковину.
Гас читал учебник и что-то подчеркивал желтым маркером.
– В понедельник всегда затишье.
Пока капал свежий кофе, Уолтер просматривал свою почту. Гас развернулся на стуле и приклеил к стене еще один факс.
Уолтер подошел к нему с кружкой. В другой руке он держал конверт.
– Мне по ошибке пришло твое письмо. – Он отдал его Гасу. – Из отдела служебных расследований.
– А ты откуда знаешь?
– Я открыл.
– Спасибо.
– Кто-то накатал на тебя жалобу, будто ты хранишь улику, марихуану, которую следовало уничтожить.
Гас бросил письмо на стол и вернулся к учебнику. Уолтер глотнул кофе и уставился на стену.
– Новый бюллетень?
– С «Дастером» связали еще одно убийство. – Гас провел желтую черту. – А зеленый «транс-ам» пропавшей женщины видели в Маратоне.
– Будут неприятности.
– Знаю, – сказал Гас. – Скорее всего оба едут в нашу сторону.
– Нет, я про то, что на стены нельзя ничего клеить. Служебное правило.
Гас с сомнением посмотрел на напарника.
– Я только пытаюсь тебе помочь, – добавил Уолтер. – Ты уже под следствием. А правда, что ты даже показывал детям наркотики?
– Уолтер, ты же был там! Это всего лишь урок.
– Я скажу то, что ты хочешь. Мы же напарники. Просто предупреди меня, какие давать показания.
– Показания?
Уолтер кивнул на свой стол.
– Мне они тоже написали. Хотят, чтобы я тебя сдал. Пусть засунут свои правила подальше. Речь о верности друзьям.
