Уже в первом магазине разыгрывается сцена: все, видите ли, не по ней, и наряды продаются только для женщин, которые хотят подчеркнуть свою женственность. Во как!
В магазине «Все для охотников» она, наконец, находит то, что ей приходится по душе: обтягивающие брюки-гольф, зеленая рубашка, куртка, сапоги для скалолазов, толстые шерстяные носки и шляпа с кисточкой из волос серны, как у настоящего охотника. Я в шутку предлагаю купить еще и ружье, но продавец смотрит на меня злым взглядом и говорит, что так, мол, дело не пойдет, что нужно специальное разрешение на ношение оружия. На мое возражение, что это была просто шутка, он отвечает, что в свое время банда террористов Баадер-Майнгоф тоже так говорила, а что получилось. Лучше я теперь вообще дам обет молчания.
Около восьми вечера, обессиленная, я возвращаюсь домой. Прежде чем успеваю вставить ключ в замочную скважину, Мариус открывает дверь. Он похож на огнедышащего дракона. Мне становится страшно.
— Скажи, Каро, ты окончательно рехнулась, или как?
— Да что такое?
Мариус размахивает руками, как Пьеро.
— Я прихожу домой в шесть, тебя нет дома, а телефон звонит не переставая, и все хотят знать, хорошо ли ты себя чувствуешь, и сильно ли тебя потрясло все случившееся, и, может быть, тебе лучше провести один день в больнице под наблюдением врачей, а я КАК ПОСЛЕДНИЙ ДУРАК СТОЮ ЗДЕСЬ И НИ О ЧЕМ НЕ ЗНАЮ. БУДЬ ТАК ЛЮБЕЗНА, СКАЗАТЬ, ЧТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ПРОИЗОШЛО!
— Почему ты мне не позвонил? — спрашиваю я, осознавая свою вину.
Мариус проводит рукой по волосам. Он весь красный.
— Потому что твой долбаный телефон по-прежнему лежит в редакции, и трубку снимает кто угодно, только НЕ ТЫ!!!
Точно, я ведь не взяла сотовый на выездной репортаж. Надеюсь, Йо и Бернд убрали его в надежное место.
— Потом я включаю телевизор и вижу тебя на каком-то балконе, ты размахиваешь руками, и кто-то приставляет тебе к виску пистолет. Знаешь, с меня хватит! Как мало я для тебя значу, если ты даже не удосужилась позвонить мне после всей этой истории!
А он прав. Он прав. Это факт. Но что, же мне теперь делать?
— Мы ходили с Марго выбирать ей свадебное платье. Точнее, обтягивающие брюки-гольф и шляпу с кисточкой из волос серны, как у настоящего охотника. — Я пытаюсь себя оправдать. — Если бы ты позвонил Питбулю, ты бы это знал.
Мариус ходит из угла в угол.
— Значит, ты думаешь, я не звонил всем подряд и не спрашивал, где ты? — Мариус выливает на меня всю накопившуюся желчь. — Только до Питбуля мне, к сожалению, не удалось дозвониться. Зато я разговаривал с Геро. И ты должна непременно успокоить его, он себе места не находит, он думал, что ты МЕРТВА.
— ЧТО с тобой, было? — кричит Геро. Боже правый, меня мучает совесть. — Мы здесь сидим и думаем, что произошло самое страшное, а ты покупаешь какие-то охотничьи причиндалы! Это непостижимо. Бедный Мариус звонил мне раз двадцать. Никто не знал, где ты пропадала после этой ужасной драмы! Никто! Даже телевизионщики! Мы думали, ты что-то с собой сделала или один из преступников сбежал, прихватив тебя, и уже приближается к границе с Чехией или что-нибудь в этом роде. Мы предполагали, что тебя накачали наркотиками и тебе до конца дней своих придется работать в публичном доме. А ты просто БЫЛА В МАГАЗИНЕ «ВСЕ ДЛЯ ОХОТНИКОВ»!
— В следующий раз я обязательно позвоню, — обещаю я жалобным голосом.
— Ты хочешь сказать, что и впредь намерена устраивать такую бутафорию? — спрашивает меня взбешенный Геро.
— Конечно нет, — быстро говорю я.
— Я думаю, что теперь это уже никого не удивит, — успокаивается Геро.
Какое счастье!
В конце концов, я кладу трубку. Думаю, Мариус тоже успокоился. Он на кухне вынимает посуду из посудомоечной машины. Я беспомощно стою позади него. Он не оборачивается, но я вижу, как вздрагивают его плечи. Я обнимаю его, он поворачивается ко мне, и я вижу, что у него в глазах стоят слезы.
— Обещай, Каро, что это больше никогда не повторится! Я так волновался! — Потом он меня обнимает и долго не выпускает из своих объятий.
Я не очень-то люблю мужчин, которые плачут. В этом случае мне всегда начинает казаться, что я обязана о них заботиться.
