— Что? - спрашивает Йо с сомнением в голосе.
Я киваю.
— Ага! — Йо хватается за голову. — С одной стороны я, конечно, очень за тебя рад, но с другой — ужасно, что ты хочешь уйти. Подумай еще раз.
Я говорю, что меня берут только на полгода, и Йо тогда соглашается. Разумеется, мне придется ввести в курс дела мою заместительницу, но это не проблема, ведь до первого ток-шоу остается еще несколько недель.
Коллеги по работе все как один говорят, что с моей стороны это неслыханная наглость. Ясное дело: кто, начиная с сентября будет покупать им кофе и заботиться о том, чтобы на праздниках спонсорское пиво текло рекой?
В полдень Вольфганг — он из планового отдела — интересуется, не хочу ли я сделать один репортаж. В колонии для малолетних преступников есть рок-группа, ей исполняется год, и ребята хотят выпустить диск, они уже договорились с какой-то студией звукозаписи. Фишка в том, что нужно в дневном эфире сделать прямое включение из этого учреждения. Я уже давно не делала никаких репортажей. В час дня вместе со своей командой я отправляюсь туда.
Начальника тюрьмы зовут господин Урбан. Это угрюмый человек шестидесяти лет, с большой связкой ключей на поясе. Она такая тяжелая, что господин Урбан ходит, согнувшись, почти касаясь земли. Он говорит, что идея с концертом ему совершенно не нравится, что все это дурачество и что громкая музыка так или иначе скоро сведет его в могилу.
Потом я должна подписать договор о соблюдении правил безопасности, изложенный на нескольких листах. Главный пункт договора — не помогать заключенным в организации побега. Малолетние преступники, конечно, очень рады предстоящему событию и засыпают меня вопросами. Группа называется «Камерный оркестр». Они спрашивают, поняла ли я их юмор. Ну, конечно (они намекают на камеру заключения), я же не полная идиотка.
Молодые люди очень вежливые и по очереди представляются мне. У всех кликухи, так проще, говорят они. Вот оно как! Группа состоит из шести человек, солиста зовут Орангутанг, он и правда похож на орангутанга. Он сидит уже два года за кражу и попытку поджога.
— У моей девушки был роман с моим лучшим другом, и из мести я решил поджечь хату этого предателя. К сожалению, в тот вечер шел сильный дождь, и огонь развести не удалось. А Ютта, стерва, взяла и донесла на меня, она ведь все видела из окна. Теперь у Ютты-подлюги уже второй ребенок от этого козла.
Я ничего на это не говорю, но понимающе киваю. Орангутанг с гордостью рассказывает об остальных участниках. Потом приходит ударник, двухметровый детина с «подходящим» именем Чихуахуа Я случайно не в сумасшедшем доме? Если на Чихуахуа надеть штаны в бело-голубую полоску, а к спине прикрепить каменную глыбу, то получится вылитый Обеликс. Но это, конечно, не мое дело.
— Вот что, — начинаю я, — стойте так, чтобы не запутаться в проводах. Сначала мы сделаем пробную запись, а через двадцать минут выйдем в прямой эфир. Всего запланировано три интервью, которые будут перемежаться музыкой, и примерно через час мы закончим. Все ясно?
Ребята единодушно кивают.
Ведущий Томас передает мне слово.
— Да, Томас, сейчас я нахожусь в компании «Камерного оркестра». Это бой-бенд, который творчески реализовал себя в тюрьме. Группа состоит из шести человек, и рядом со мной стоит Орангутанг, солист этой шестерки. Орангутанг, как вам пришла в голову идея создать группу в таком месте?
— Мы, че, уже в эфире? — спрашивает Орангутанг.
— Да, конечно, — отвечаю я, — ты можешь начинать.
— Очень хорошо. Значит, так, все, кто нас сейчас слышит, следите за тем, что здесь будет происходить! Руки за спину! — командует мне Орангутанг.
