Мы пересекли площадь, проехали мимо безлюдного торгового пассажа, а потом – мимо портового района и его призрачного законсервированного флота. Я наугад повернул на одну из узких улочек в восточном секторе комплекса. Виллы-особняки таились в глубине безмолвных садов, окруженные карликовыми пальмами, олеандрами и клумбами канн, напоминавшими застывшее пламя. На лужайках, зажигая радуги в прозрачном воздухе, вращались разбрызгиватели – духи места, плясавшие в лучах солнца. Иногда легкий бриз с моря поднимал едва заметную зыбь на поверхности бассейнов, и зеркало воды затуманивалось, словно видело беспокойный сон.
– Притормозите немного…
Кроуфорд подался вперед и стал вглядываться в большой, украшенный лепниной дом на угловом участке, деливший подъездную дорогу с несколькими трехэтажными многоквартирными домами. Над их балконами трепетали тенты – связанные крылья, которым никогда не взмыть к небу.
– Остановитесь здесь… Кажется, это то, что надо.
– Какой номер дома нам нужен? Почему-то люди здесь не спешат обозначать свои жилища.
– Я точно не помню. Но, похоже, это здесь. – Он показал рукой через дорогу, где в пятидесяти ярдах от нас ветвистые заросли саговника образовали шатер над пешеходной дорожкой. – Остановите машину на обочине и подождите меня.
Кроуфорд расстегнул молнию сумки и достал из нее что-то, похожее на комплект коротких клюшек для гольфа, завернутых в промасленную ткань. Он вышел из машины, пряча лицо под козырьком кепки и темными очками, похлопал рукой по крыше «ситроена» и легким шагом направился к подъездной дороге. Медленно съезжая по склону к саговниковым зарослям, я наблюдал в зеркале заднего вида, как он перелез через боковую калитку, которая вела к входу для прислуги.
Я ждал в машине, прислушиваясь к едва различимому шипению разбрызгивателей, доносившемуся из-за живых изгородей и заборов. Возможно, владельцы этой виллы были в отпуске, а горничная – любовница Кроуфорда – как раз его поджидала. Мне представилась эта пара, играющая в малый гольф на ковре, этакое церемонное ухаживание вроде брачного танца птиц-шалашников…
– Порядок, пойдем.
Кроуфорд вырос как из-под земли из густых зарослей. Под мышкой у него был видеомагнитофон, обвязанный черным кабелем, точно посылка. Он положил его на заднее сиденье и снял кепку, попрежнему внимательно вглядываясь в подъездную дорожку.
– Беру его на проверку для хозяев – супругов Хэнли. Он отставной менеджер по кадрам из Ливерпуля. Между прочим, мне, похоже, удалось завербовать двух новых членов.
– Спортклуба? Большое дело. Как же вы их уговорили?
– У них не работает телевизор. Какие-то неполадки в спутниковой антенне. Кроме того, они чувствуют, что должны почаще выходить из дома. Теперь давайте прокатимся в западные районы. Там у меня несколько вызовов на дом…
Он подрегулировал на приборной доске блок кондиционера, направив нам в лицо поток охлажденного воздуха, и откинулся на подголовник, настолько расслабившись, что я почти не мог поверить в то, что мы совершаем бандитский рейд. Он нарочито медлительно засовывал в сумку клюшки для гольфа, чтобы я успел заметить: на самом деле это несколько стальных ломиков. С того момента, как мы уехали из спортклуба, я стал догадываться, что он намерен совершить ряд антиобщественных деяний – мелких краж со взломом, нарушающих покой честных граждан набегов, задуманных для того, чтобы встряхнуть Костасоль и вывести его из самодовольной дремоты. Наверное, те преступления, о которых испанская полиция сообщила Дэвиду Хеннесси, тоже были проделками Кроуфорда, увертюрой к его вылазкам в стан противника.
Минут через двадцать мы остановились возле следующей виллы, внушительного особняка в мавританском стиле. На подъездной дорожке стоял катер на прицепе. Обитатели дома почти наверняка почивали в спальнях верхнего этажа. В саду и на террасе было тихо. Медленно капавшая из забытого шланга вода отсчитывала секунды, пока Кроуфорд обводил взглядом камеры наружного наблюдения, особенно внимательно осмотрев кабели, идущие от спутниковой тарелки на крыше к распределительной коробке возле дверей во внутренний дворик.
