Он действительно делал несколько дел одновременно… и каждое из этих дел – качественно.
Впрочем, история с Ворошиловым случилась позже. А пока меня привели к Мамедову для знакомства.
Нужно бы вспомнить, какие вопросы задавал мне Мамедов и что я отвечал. Но не могу. Та наша первая встреча осталась в голове как туман. Я казался себе воробьем, чирикающим что-то орлу. И, как ни странно, орел меня слушал.
После встречи Мамедов позвонил Тяжельникову, первому секретарю ЦК ВЛКСМ. Здесь я должен объяснить некоторые «правила кадрового приличия», которые царили тогда в наших организациях.
Крепостное право в России отменили в 1861 году, но отголоски его сохранялись еще очень долго. В любом случае, в ВЛКСМ была негласная норма: для того чтобы шагнуть на новую ступень карьерной лестницы (а то и вовсе – сменить «лестницу»), нужно было на своей нынешней ступени отработать минимум пять лет. Объяснялось это просто: в первые год работы государство скорее вкладывало в молодого сотрудника аппарата, чем получало что-то от него. Приехавшему в Москву специалисту давали квартиру, вводили его в курс дела, обучали тонкостям, которым уж точно не учат в вузе.
Словом, уходить из ЦК ВЛКСМ раньше чем через пять лет работы считалось неприлично. Да и глупо, если уж быть честным.
Был и еще один момент кадровой этики. Если руководитель одной организации хотел взять к себе на работу сотрудника другой организации, он должен был позвонить нынешнему начальнику этого человека. Так сказать, уведомить о намерениях.
Словом, легендарный Мамедов сам позвонил Тяжельникову. Двухсерийный диалог этот достоин того, чтобы быть приведенным в книге практически дословно – благо мне его пересказывали в лицах.
– Евгений Михайлович, – Мамедов говорил в трубку и одновременно читал передовицу газеты. – Мы тут посоветовались и решили взять вашего Сагалаева на место заместителя главного редактора молодежной редакции.
Реакция у Тяжельникова была идеальной. Ничем не выдав своего изумления, он нарочито равнодушно переспросил:
– Сагалаева? Хм, не помню у нас такого. Энвер Назимович, давайте я уточню, о ком вы говорите, и перезвоню вам, чтобы разговаривать предметно.
Положил трубку и тут же нажал кнопку селектора:
– Сагалаева ко мне! Срочно!
Когда я вошел в кабинет, Евгений Михайлович представлял собой не человека, но – разъяренного тигра.
– Это что такое?! – кричал он. – Ты куда собрался?! Ты еще пороху не нюхал, а туда же?! Ты поработай свои пять лет, а потом!
Сел на стул.
Выдохнул.
Взглянул на меня.
– Откажись.
Я удержал его взгляд и сказал спокойно:
– Не откажусь.
– Что?! – Тяжельников взорвался новой порцией гнева. – Да мы тебя сгноим! Квартиру отнимем! Обратно – в свой Узбекистан! Первым самолетом! Чтоб духу твоего здесь не было! Да как ты смеешь!
– Я не откажусь. Делайте что хотите, – я говорил тихо и ровно. Так, словно все мои эмоции остались за дверью кабинета. А здесь, перед лицом бывшего начальника, осталась только каменная уверенность: я буду работать на телевидении.
Да, я понимал: Тяжельников – уже бывший мой начальник. И он это понимал тоже.
Он не мог отказать Мамедову. Он не мог отобрать у меня квартиру, хотя… кто знает? В любом случае – не отобрал.
Я повернулся и вышел из кабинета.
И в это время Тяжельникову второй раз позвонил Мамедов.
– Ну что, Евгений Михайлович? – Мамедов был доброжелательно-холоден. – Вы уже выяснили насчет Сагалаева?
– Да, Энвер Назимович. – Тяжельников постарался придать голосу озабоченную интонацию. – Но вы знаете, он ведь еще совсем неопытный…
И вот здесь Мамедов сделал шикарный ход. Собственно, не зря его считали легендой. Его мозг умел работать так, как не работал ничей другой. И выдавать решения, которые никому другому не пришли бы в голову.
– Как, Евгений Михайлович? – Мамедов почти искренне удивился. – Разве в вашем аппарате есть неопытные люди? Как такое возможно?
Тяжельников проиграл. Он понял это сразу – еще в тот момент, когда Мамедов только произносил свою фразу. Да, первый секретарь ЦК ВЛКСМ попытался отыграться, объясняя:
– Нет, что вы, что вы! Но он же все-таки молодой!
Но и этим аргументом лишь дал Мамедову дополнительный козырь:
