За окнами тянутся бесконечные белые поля. До самой Москвы на этой дороге, пожалуй, нет ни одного приличного леска, только рощицы, да и те вдали от путей.
Ну вот и пришла эта минута. Он должен решиться. Скоро пойдут мосты, за ними пригороды.
Володя посмотрел на конвоира — на погонах какие-то лычки, а Володя в них не разбирается. Но солдатом этого усатого дядю именовать нельзя, чего доброго, обидится.
— Господин унтер, мне нужно зайти в туалет. Невмоготу, знаете…
Унтер ухмыльнулся. Знаем, мол, медвежья болезнь со страха.
В коридоре пусто. Володя вошел в туалет. Унтер остался сторожить у двери.
Теперь все решают секунды.
Володя вскочил на унитаз. Какое счастье — в туалете не вставили вторых, зимних рам.
Но окно не поддается. Прихватило морозом или забито — разглядывать нет времени.
Володя спиной наваливается на стекло. Как оно пронзительно звенит! В раме остались осколки. Несколько ударов кулаком — чисто.
Володя слышит — его стражник уже бьет сапогами в дверь…
Тупой удар…
Искры из глаз. Невыносимая боль в левой ноге.
Забот с этим фруктовым магазином больше, чем с солидной типографией. И они свалились на голову Соколова буквально на следующий день после того, как Черт был «уступлен по сходной цене» московским боевикам. Мирону кажется, что, если бы Богомолов оставался на своем посту, все шло бы иначе. А вот Елена, его собственная жена, ну какой она руководитель такого беспокойного хозяйства!
Впрочем, он, конечно, пристрастен. Ему недостает жены — незаменимой помощницы во всех этих нелегких, запутанных конспиративных и неконспиративных работах. Но Лену трогать нельзя. Разве что помогать ей.
Эта помощь иногда бывает более чем своеобразной. На днях сидит дома, а дело было уже под вечер, насчет чая кумекает и тревожится, что жена где-то запропастилась. Бац — дверь нараспашку. Елена врывается в кухню и чуть не плачет. В чем дело? Не отвечает, боится — слезы польются.
Помог раздеться, отпоил чаем. Отошла немного, рассказала.
Отпечатали в «магазине» очередной тираж газеты с важными директивами центра. Нужно разослать. Как обычно, партию упаковали — и в контору для отправки.
А там после декабрьских событий полная неразбериха. Чиновники своим глазам не доверяют, готовы разламывать и ящики с мануфактурой, и бочки с капустой. Потребовали, чтобы Елена вскрыла груз, видите ли, времена ненадежные… Ну, а как вскроешь?
— Не могу без разрешения владельца, — отговорилась Елена.
Ну и растерялась, конечно. Вместо того чтобы груз забрать обратно, согласилась оставить на складе до завтра. Де, мол, завтра она узнает ответ владельца. Пока добиралась до дома, поняла, что глупость сотворила. И теперь не знает, как этот груз вызволить.
Что ж, в этой ситуации опыт Черта может очень пригодиться. Решили, что назавтра Елена отправится на склад со своим извозчиком, а Мирону с Голубковым и Сандро придется вооружиться и подежурить около. В случае чего изолировать склад и изъять груз силой.
Слава богу, тогда все обошлось. На следующий день в конторе дежурил другой приемщик, груз у него подозрений не вызвал и пошел по назначению.
Но если все грузы из «магазина» будут доставлять столько «веселых минут», то сил хватит ненадолго.
С другой же стороны, магазин сам себя изживет. Весна нового, 1906 года как будто сулит кое-какие легальные возможности для партийной печати. Как ни мизерны эти возможности, они все же неизмеримо больше тех, которыми располагает «кавказский магазин».
Это понимает не только Мирон. Соколов все еще не уверен в том, что подпольную печатню надо свернуть или, во всяком случае, держать про запас, а Сандро в этом уверен. И он на свой риск и страх организует летучие печатни.
Соколову пришлось однажды участвовать в «деле».
В Москве ранняя весна. Днем солнце напоминает о грядущем лете. Правда, в сумерки чувствуется, что зима еще где-то рядом и пока не залегла на летнюю спячку.
Скоро на московских предприятиях, в конторах окончится рабочий день. Конечно, это у тех, кто работает. Многие заводы продолжают бастовать. Зато чиновники усердствуют, штаны протирают из верноподданнических чувств.
