Володя поначалу не собирался идти в театр — ему претили такие постановки. Но незадолго до премьеры к нему заскочил знакомый студент, рассказал, что местная интеллигенция собирается освистать спектакль и вообще будет заваруха. Оставил билет и свисток.
Теперь, если он не пойдет, все сочтут за труса, отвернутся. А с другой стороны, если впрямь начнется заваруха? Ведь он «поднадзорный». Ввяжется в скандал — не миновать участка. И уж псковская полиция не упустит случая избавиться хотя бы от еще одного «беспокойного элемента». Отправят по этапу куда-нибудь к черту на рога…
Плохо то, что Володе не с кем посоветоваться. Ведь он далеко не уверен, что скандал в театре — тоже проявление революционности. Разве мало освистали постановок? Что ж, каждый такой театральный эксцесс прикажете считать антиправительственной демонстрацией?
Трудные размышления были прерваны неожиданным стуком.
— Володя, Володя, вы спите? К вам барышня пожаловала!
Барышня? Володя торопливо натягивает мундир прямо на нижнюю рубашку, кое-как закрывает кровать одеялом. Но не успевает причесаться. Дверь распахивается без стука.
— Зинка!
Да, это была сестра. Она и смеется, и предательски трет глаза. Но как хорошо, как легко и радостно сразу стало на душе!
— Зинка, чертушка, да каким ты духом очутилась здесь?
— Уж конечно, не тем, каким ты! Ты что, забыл? Ведь у нас каникулы. Вот я и отпросилась у маман в деревню к подруге. А сама сюда…
— Ну, ты у меня просто героиня. Жанна д’Арк!..
— Не говори глупостей! Я приехала не ради твоих комплиментов. Хочу тебя предупредить…
Зинаида вдруг замолчала. Тихо подошла к двери, внезапно распахнула. Никого.
— У нас в Вильно такие события, такие события! Весь город только и говорит об арестах. Так вот, имей в виду — арестовали твоего старьевщика! Не делай большие глаза. Думаешь, я не подсмотрела, как ты клал ему в мешок литературу?
— Подожди, подожди, а ты откуда знаешь, что его арестовали?
— Знаю. Ведь со мной вместе учится дочь нашего жандармского начальника. У нее умерла мама, и Верка дома за хозяйку. Отец ей доверяет убирать даже свой кабинет. А потом, она часто слышит, о чем он разговаривает со своими чинами.
— Да, но почему ты решила, что арестован именно старьевщик? Ведь ни ты, ни я, ни твоя Верка — мы не знаем ни его имени, ни его клички…
— А вот и врешь. Верка сама слыхала, как отец говорил: «Старьевщика» сегодня возьмут в поезде…»
— Ты что же, все рассказала этой Верке? Ты с ума сошла!
Зина обиделась. За кого он ее принимает? Хотя Вера и настоящая подруга, к тому же она очень переживает, что ее отец жандарм, но Зина никому ни слова не говорила. Верка сама рассказывала и охала: вот ведь до чего дошло — старьевщики помогают революционерам!
— Я последнее время часто хожу к Вере делать уроки, а сама присматриваюсь, прислушиваюсь. О тебе ведь, дураке, пекусь!
Володя не знал, смеяться ему или как следует отругать сестру. Как она напоминает того желторотого птенца, которым он сам был еще год назад! Но откуда у девчонки такая смелость и такая заинтересованность? Казалось, все должно быть наоборот. Дочь состоятельных, чиновных родителей. Окончит гимназию, затем какой-либо институт, выйдет замуж — помещица, генеральша.
Зина словно угадала, о чем думает брат. Как-то очень тихо, но убежденно произнесла:
— В России родились и Софья Перовская и Фигнер…
Нет, Володя не вспомнил сейчас этих имен. Он был далек от сравнений. А вот напомнить этой якобинке о судьбе Перовской, пожалуй, будет уместно.
Целый день брат и сестра ругались, спорили. Забываясь, повышали голос, потом испуганно умолкали.
В конце концов Володя выяснил, что Зинаиде действительно удалось выведать у подруги кое-какие очень отрывочные сведения. Причем Зину интересовал только Псков. Она даже сочинила целую романтическую историю: якобы в Женеве познакомилась с одним технологом, потом переписывалась. А вот теперь его выслали в Псков. История, конечно, была шита белыми нитками, но Вера только ахала и усердно искала среди отцовских бумаг упоминания о Пскове. Увы!..
— Только один раз была интересная бумага, в ней упоминались Вильно и Псков. Вера дала мне ее даже списать, и я сказала, что в бумаге есть фамилия человека, которого вспоминал мой технолог…
