Он, стервец, не позволил выдернуть себя на борт сразу, а обплыл носовую оконечность лодки и вылез по штормтрапу на левом борту, напротив входной двери рубки. Сам. Даже не пришлось тянуть его на сигнальных концах. Проплыл метров пятьдесят и потратил на это не больше трех минут. Норматив был «отработан» фактически и с большим перекрытием. Молва об этом докатилась до командирской каюты. Командир выскочил на носовую палубу.
— Это еще что за х … моржовый у нас отыскался! Старпом! Зайдите ко мне в каюту, — оценил он результаты учения «Человек за бортом». И запретил «совершенствование» этого элемента.
Запрет — запретом, но моржевание (моржизм) — это не героический порыв, а болезнь. Сдвиг по фазе.
* * *
Молодой лейтенант — «морж» заколебал своими просьбами «собачью» вахту — с 0400 до 0800 утра. Выползет, злодей, часов в 5 утра. Бултых в воду с правого борта и через пару минут вылезает на левом борту. По штормтрапу. Довольный. И красный, как ошпаренный кипятком рак! Он доволен. Но вот-вот об этом дознается командир. Не миновать вахте фитилей. На слабые возражения вахты «морж» реагировал неизменным:
— Не бзди бояться, мужики!
Не закладывать же его командиру. Но и надо бы как-то отвадить. Не ровен час, утопнет или командир дознается. Сообразили. Тщательно отследили, чтобы баллон гальюна третьего отсека (левый борт, в одной плоскости с входной рубочной дверью), не продувался. Дня два. Третью ночь встретили во всеоружии.
* * *
«Морж» высунулся из рубочного люка, как в полынье. Как и в предыдущие два дня — в 5 утра.
— Привет, мужики! На палубе никого? Так я пошел?…
— Давай…
Гикнув, сиганул с правого борта. Повизгивая и покрякивая, погреб вокруг носа подводной лодки. Чайки, как всегда, подняли возмущенно — удивленный гвалт. В пловце они заподозрили злостного конкурента на пищевые отходы. На мостике вахтенный офицер скомандовал:
— Трюмный центрального поста! Приготовить баллон гальюна к продуванию!…
— Есть приготовить гальюн к продуванию!…
«Морж» огибает носовую оконечность подлодки. Радостно машет руками. Вахтенный офицер отвечает тем же, зорко наблюдая за ним и поддерживая связь с трюмным центрального поста:
— Трюмный! Гальюн — товсь!…
— Есть товсь!…
Пловец финиширует у штормтрапа под команду вахтенного офицера:
— Гальюн! Пли!!!
Подводники, от добротной и регулярной пищи, от малоподвижности, гальюнные свои мероприятия проводят в стенаниях и всхлипах, сопровождаемых философским умозаключением:
— Свежо питание, да серится с трудом!
И тем не менее, за двое суток четырехсотлитровый баллон гальюна заполняется под «завязку». Воздух высокого давления, поданный в баллон, выстреливает все его содержимое за борт. Мощный гейзер из воды и фекалий подхватил «моржа», приподнял его в воздух и вместе с ним рухнул в воду у борта. Чайки взмыли вверх и в страхе отлетели подальше от корабля. «Морж » вылез на палубу в жутком виде. Если бы не система смыва палубы и якорной цепи, подготовленная теми же вахтенным офицером и трюмным центрального поста, ему пришлось бы избавляться от «лапши» гальюна «вручную». Под струями помпы «моржизм» продолжался еще минут десять, пока не были смыты все последствия гейзера как с «моржа», так и с палубы. Устойчивая вонь еще долго витала над кораблем, отпугивая чаек. В вахтенном журнале центрального поста подводной лодки появилась запись: «Ревизионизм и моржизм — злостные враги марксизма-ленинизма! Они не пройдут! Вахтенный офицер, старший лейтенант второго срока носки — подпись».
