Загрохотала якорь-цепь, и дифферент стал отходить на корму.
— Всплываем без хода! Механик — гони за борт! Пузырь — в среднюю!…— сыпятся четкие приказания командира.
После пузыря в среднюю группу ЦГБ лодка начала быстро всплывать. Командир приник к перископу.
Всплыли. Начали выбирать якорь. Вот тут-то и выявилась залипуха. Якорь на своих лапах выволок какой-то кабель. Не иначе, как штурман промухал какое-то извещение мореплавателям и не нанес этот кабель на карту. Точку рассредоточения выбирает не командир. Ее назначает каждой лодке штаб. Что, и флагштурман прозевал этот кабель и не назначил нам другую точку? О кабеле в нашей точке рассредоточения должен был немедленно доложить ему штурман. Могла быть и другая ситуация. В бухте военными строителями и специалистами «Гидроспецстроя» в обстановке особой секретности сооружалось скальное укрытие для подводных лодок. Могли и они протянуть какой-то свой кабель по дну, не афишируя своих деяний.
— Ну что, мичманец, вляпались мы в лужу по твоей милости, а? Почему у тебя на карте не обозначен этот кабель? А может, мы не там встали?… — навалился на меня командир с обвинениями.
— Тащ командир! Вы же сами определяли место по трем контрольным пеленгам перед погружением и после всплытия! Мы в нашей точке, с точностью до метров! А вот почему не обозначен кабель на карте — не знаю… — оправдываюсь изо всех сил. Кому охота быть утопленным?!
По бухте спешили к своим причалам другие «эсочки», а мы еще ковырялись с выборкой якоря, пытаясь освободиться от кабеля.
— Потерять якорь — позор мне и кораблю. Но если мы оборвем кабель, не миновать головомойки и комбригу. Положит он нас в этой точке на грунт до скончания века… Якорь-цепь расклепать и сбросить якорь вместе с кабелем! Шпарим к причалу, а там будем думать, что делать дальше и как выскребаться из этого говна… Только быстро! Сам смотайся на носовую надстройку и ускорь это дело… — высказывает свое решение командир, обращаясь к старпому.
— Робертине Лоретти я вырву яйца, и однозначно! (Робертино Лоретти — кличка штурмана на экипаже). Тебя утоплю в следующий раз, если не справишься с важнейшей задачей. Видишь вон тот зеленый забор недалеко от плавпричалов? — это уже ко мне.
— Вижу, тащ командир!…
— Так вот, за тем забором — склады НЗ. На складе есть все, в том числе и якоря с якорь-цепями. А еще там есть древний мичманюга, который может решать любые вопросы. К завтрашнему утру на лодке должны быть якорь-цепь и якорь в клюзе. Усек? Более подробный инструктаж и атрибуты душевного общения с мичманюгой получишь у старпома… Оба мотора — Товсь!… — скороговоркой озадачил меня командир, как только старпом прокричал с надстройки откровенную липу:
— Якорь чист и в клюзе! Можно давать ход…
Через полчаса мы уже ошвартовались у плавпричала, но вторым корпусом к нему.
— Срок исполнения приказа командира остается прежним. Вот тебе пара бутылок шила за якорь и автокран. Набери еще пару рюкзаков тушенки и рыбных консервов. Их полно за шпациями в отсеках. Все должно быть сделано под покровом сумерек и тайны. Понял? И поспеши на склады, пока мичманюга-дремлюга не наквасился до тебя и не слинял домой или в какую-нибудь шхеру. Времени у тебя в обрез… — проинструктировал меня старпом.
— А как мне найти этого мичмана? Как его звать-величать и фамилия?
— Я же тебе сказал — Дремлюга. Увидишь там, на складе, замшелого мичманка — это и есть он, Дремлюга. Пошевеливайся… — выпроводил меня старпом из своей каютки-шкафа во втором отске «эсочки».
Прихватив с собой пару боцманят-матросов с рюкзаками атрибутов взаимопонимания, отправился добывать автокран, якорь-цепь и сам якорь. Честь командира и экипажа висели на волоске. Опять же, окончание стажировки не за горами. Не хотелось обмишулиться.
На территории Кольского полуострова, на многих островах и вблизи военно-морских баз складов НЗ было великое множество. Деревянный забор или просто колючая проволока по периметру территории, будка-сторожка, да тросик вместо ворот. Все, что можно сожрать и выпить, сберегается в металлических ангарах под замком, остальное, несъедобное, от якорь-цепей, стальных швартовных концов, якорей и прочих железяк, до глубинных бомб, «хранится» под открытым небом и восьмимесячным снегом. Охрана — условная, и, как правило, пьяная. Все отдано на откуп дисциплинированного и вусмерть запуганного местного населения. «Стой! Запретная зона!» — торчат редкие таблички. Даже вороватый путник обходит подобные таблички за версту.
