— А ты так уверен, что чувства положительные? — недовольно спросил Краут.
— Так она же сбежала, — ответил ему старший сын. — Если бы ей не понравилось, так она спокойно бы за Артуро и вышла.
— Значит, так, — жестко сказал ему отец. — Если вдруг эти девушки действительно появятся здесь, то мы их обеих отправим родителям.
— Но почему? — возмутился Эвальд. — Дед ведь маму не отправил…
— Потому что я не вижу с твоей стороны даже намека на чувство ни к одной из них, — отрезал Краут.
— Правитель не должен руководствоваться чувствами, — возразил Эвальд. — Я собираюсь жениться на Шарлотте. И женюсь, чего бы мне это не стоило!
Лауф одобрительно хмыкнул:
— Да, Краут, из твоего сына получится настоящий правитель. Он даже личным счастьем готов жертвовать.
— Я тоже был готов, пока не встретил Лиару. А что будет делать Вальди, если женится, а потом встретит ту самую девушку, что ему судьбой предназначена?
— Ты же знаешь, что не все оборотни встречают свою пару, — ответил король. — Вальди уже двадцать пять. Он может так никого и не встретить.
— Ну почему? — попытался пошутить Эвальд. — Я каждый день встречаю множество девушек. Некоторые из них даже становятся моей парой на ночь или на две.
— Вальди! — возмущенно воскликнула Лиара.
— Вот я об этом и говорю, — сказал Краут. — Он никого не любит.
— Правитель должен любить свою страну, — наставительно сказал Лауф. — Этого достаточно. Так что если наша разведка вдруг обнаружит Шарлотту раньше туранской, то мы должны сделать все, чтобы женить на ней Эвальда. Думаю, к зятю любимой дочери Гердер будет намного снисходительней. А что касается Каролины, Вальди, чтобы ты пальцем ее не смел тронуть. Ее нужно будет вернуть Артуро в целости и сохранности. Достаточно того, что ты отобрал у него невесту.
Берни подумал, что не найдет поддержки своим чувствам ни у деда, ни у брата. А вот отец его может и понять. Только стоит ли говорить ему, пока все так зыбко и неопределенно? Да и причины побега Шарлотты неясны. А вдруг она действительно сбежала из-за Эвальда? Он старше, умнее, красивее, в конце концов… Сердце младшего принца сжалось только от одного такого предположения. А старший брат выглядел довольным и невозмутимо продолжал ужинать. Его не волновала судьба ни одной, ни другой девушки. И Берни внезапно понял, что он очень зол на Эвальда, зол так, как никогда еще не был. Он не отдаст брату Шарлотту, какие бы планы они с дедом не строили. Главное, найти девушку первым. Только вот, где ее искать?
— Это что? — Аманда с брезгливым недоумением смотрела на то, что принесла Дарма Рион.
— Вы же, Ваше Величество, говорили, что вам так грустно и одиноко, — подобострастно ответила леди. — Вот. Я вам котеночка и принесла. Самого лучшего выбрала. Сыночек моего любимого Черныша. С ним вам точно одиноко не будет.
Котеночком этого черного голенастого зверя, зыркающего во все стороны огромными желтыми глазами, можно было назвать только с большой натяжкой. Скорее это был кошачий подросток, которому до его кошачьего совершеннолетия оставалось не так уж и много. Он явно привык к независимости и совершенно не мог спокойно сидеть на руках — он крутился, выворачивался и наконец укусил Дарму за палец. Та охнула и выпустила свою ношу. Кот стрелой метнулся к единственному укрытию, которое узрел, — тому самому кустику, который Аманда самолично поливала ненужными зельями.
— Как ему у вас понравилось, — умиленно сказала Дарма, поднесла укушенный палец ко рту и начала его посасывать, от чего дикция ее, и так не очень выразительная, резко ухудшилась. — Фразу поняф, фто теперь это его рофной фом.
В подтверждение ее слов кот начал деловито разрывать землю под кустом, по всей видимости собираясь принять на себя обязанности садовника — поливать и удобрять. По зеленому насаждению прошли волны дрожи, ветка с несколькими листочками метко хлестнула новоявленного агрария по носу. Тот решил, что кусту срочно нужна стрижка, зашипел, ударил лапой, и пара листьев плавно опустилась на пол. Ветка испуганно поджалась.
Аманда как завороженная смотрела на разборки своего подарка с цветком, который последнее время вел себя слишком самостоятельно, и к ней приходило осознание того, что для королевского дворца подобное просто недопустимо.
