Заскулив, колли вернулась на свое место к хозяйке.
Изольда опустила руку на шею собаки.
— Вардан призвал меня к ответу. После вашего с ним разговора. От записки я еще могла как-то отречься, но только не от ожерелья. — Она тихо рассмеялась. — Какая ирония. Ведь оно, по легенде, приносит владельцу долгую жизнь. А мне оно принесло смерть.
Себастьян выпрямился во весь рост.
— Но ведь оно не ваше, разве не так? Когда-то оно принадлежало одной из прабабушек Гиневры. Та женщина, которую вы встретили на юге Франции, просила вас передать ожерелье Гиневре, да? Но вы оставили его себе.
— Ожерелье обладает силой, — резко ответила Изольда. — Я ее почувствовала, когда держала в руке. Я не часто его надевала. Мне было достаточно просто владеть украшением. — Она облизнула языком пересохшие губы. — Теперь оно исчезло, и я мертва.
— Как и Гиневра.
На секунду спокойное лицо Изольды исказилось такой яростью и ненавистью, что он удивился.
— Она разрушила бы все. Все, ради чего я так долго страдала.
Себастьян покачал головой.
— Она любила Вардана. И никогда бы ничем ему не навредила.
— Тем не менее под конец она все же уничтожила его.
— Нет. Это сделали вы. — Себастьян повернул к двери. — Вы уничтожили и Вардана, и Клэр.
— Клэр ничего не знала об этом. Ничего.
— А Портланд?
— Портланд был глупцом.
Он услышал, как она судорожно вздохнула, и оглянулся. Конец был близок.
— Я так и не поняла, зачем вы вмешались в это дело, — прохрипела она.
— Женщина с ожерельем, — произнес Себастьян.
Леди Одли разомкнула губы, едва заметно нахмурила изящно изогнутые брови.
— Не понимаю.
— Это была моя мать.
Наряженный в великолепную алую форму, с саблей на боку, принц-регент превосходно проводил время. Он был прекрасным хозяином — все так говорили. Вельможи без конца восхваляли его за щедрость и радушие.
Бальный зал был так набит, что никто не мог танцевать, но это не имело значения. Оркестр продолжал бойко играть, а гости тем временем развлекались осмотром последних архитектурных новшеств Карлтон-хауса. Принц слышал восхищенные возгласы тех, кто впервые видел тронный зал с золочеными колоннами, зашторенными эркерами, массивной резной мебелью и бордовой парчой. Круглая столовая с зеркальными стенами, в которых отражался стол длиною в двести футов, протянувшийся до оранжереи, наверняка станет предметом всеобщих разговоров на ближайшие несколько недель.
Ночью, в половине третьего, подадут ужин, и тогда все ахнут при виде настоящего извилистого ручья, который, по замыслу принца, побежит в центре стола, огибая массивные серебряные супницы и блюда. Протекая между берегов из камня, мха и настоящих цветов, под миниатюрными мостами, речушка, где заплещутся золотые и серебряные рыбки, явит собою поразительное зрелище. Принцу оставалось только надеяться, что рыба не начнет дохнуть.
Глядя через окно в сад, где горели факелы и китайские фонарики, Георг ощутил прилив гордости. Для тех людей, кому не повезло сидеть за столом принца, в саду натянули огромный шатер, украшенный золочеными шнурами и цветами. Взгляд Георга упал на высокого темноволосого человека, пробиравшегося сквозь толпу. Принц перестал улыбаться.
Виконт Девлин был одет не просто, как подобало случаю, а роскошно — в вечерний камзол, бриджи до колен и туфли с серебряными пряжками. Но он все равно привлекал к себе внимание, и разговор затихал, когда он проходил мимо.
— Нам нужно поговорить, — сказал виконт, подходя к кузену Георга, Джарвису, который в эту минуту беседовал с графом де Лиллем.
— Боже милостивый, — рассмеялся Джарвис, — только не сейчас.
Девлин по-прежнему улыбался, но так прищурил свои жуткие желтые глаза, что у Георга по спине пробежали мурашки, и он потянулся за ароматической солью.
— Нет, сейчас, — сказал Девлин.
— Было бы гораздо удобнее, — говорил Джарвис, доставая из кармана эмалевую золотую табакерку и открывая ее щелчком, — если бы вы пришли к выводу, что леди Англесси погибла от руки ревнивого любовника. Вашу версию мы вряд ли можем придать огласке, не так ли?
Себастьян просто молча смотрел на него. Они находились в маленькой гостиной, в стороне от официальных покоев Карлтон-хауса. Но голоса и смех двух тысяч гостей принца, беготня прислуги, звон фарфора доносились и сюда.
