Сан Саныч задумчиво смотрит в окно и говорит:
— Неправильная Сибирь: сопок нету. — Он иной не представлял землю, как в окрестностях города, где он родился, где только сопки, лес и крутые скалы у моря.
— А куда дели сопки? Их экскаватором срыли?
— Да нет, их здесь не было. Дно морское тут было. Давно-давно.
Сан Саныч больше ни о чем не спрашивал. Он не ожидал, что Сибирь такая. Солнце уже закатилось.
Степь стала зеленовато-синяя, с пугающими сумерками в далекой дали и что-то напоминала Сан Санычу, а что — он никак не мог вспомнить. «Вот что! — радостно вспомнилось вдруг. — Море!» Как-то они ночевали с отцом на берегу моря, и оно вечером было таким же тихим, зеленовато-синим на горизонте.
В приоткрытое окно врывался прохладный ветерок, терпко-пахучий, слегка горьковатый, и хорошо было мчаться, будто не по твердой земле, а по воде. Где-то далеко-далеко бледно засветились огоньки и разом исчезли. Все это было похоже на сон или сказку. Только сказки он слушал в детском саду от воспитательницы, а здесь участвует в сказке сам. И куда еще умчит его электричка, что он увидит еще, и что с ним будет. Где-то в этой сказке живут дедушка с бабушкой, и у Сан Саныча появилось восторженное предчувствие чуда.
Впереди загорелось много огней. Электричка пробасила и пошла тише.
— Наша станция, — сказал отец, — мы почти дома.
И Сан Саныч удивился: эту далекую, непонятную местность отец называет домом. Он вспомнил свою квартиру на третьем этаже, игрушки в углу, мать, одну, и, наверное, плачущую по нем.
И вот уж катят Сумцовы на попутной машине. В кабине сумрачно; фары светят далеко вперед, и ни горки, ни оврага: дорога ровная да трава, а в боковое окно Сан Саныч видел крупные, как синие фонарики, звезды. Изредка машина врывалась в лесок, и тогда в приоткрытое окно влетал холодный ветер. Стволы деревьев будто выбелены известкой. Березы.
Машина осветила бревенчатый дом с кустами в палисаднике, громко засигналила. Сумцовы вышли из кабины. Машина ушла, и тотчас засветились в доме окна.
— Разбудили старичков, — говорил отец возбужденно. Сан Саныч держался за его руку и чувствовал, как он волнуется.
— Ай-яй-яй, тихо-то как! Жизнь ты моя!
Хлопнула дверь сенец и, хотя Сан Саныч никогда не видел бабушку, но сразу по голосу понял; она.
— Да они же это, отец, они. О господи! — Бабушка подхватила Сан Саныча на руки, несла в дом, целовала.
— Прилетел, голубчик мой, измаялся цыпленок.
— Отпусти, бабушка: я уже большой, — просил Сан Саныч.
— Ох ты ж, он большой, — счастливо смеялась она, усаживая Сан Саныча на лавку у стола.
— Где внук-то, — басил дед, усатый, с большой розовой лысиной. Он больно кольнул Сан Саныча под нос усами, как платяной щеткой. Сан Саныч поморщился и провел пальцем по лысине, отчего осталась белая полоска и тут же исчезла.
— Больно?
— А нет. Это бог мне за правду лица прибавил. Будешь жить по правде, и у тебя так же будет.
— А сердце-то чует, — говорила бабушка, собирая ужин. — Легла спать, а оно так и рвется: выйди за деревню, подсказывает, едут.
За ужином Сан Саныча стало клонить в сон, и бабушка повела его спать в чулан.
— Хорошо будет в чуланчике-то, покойненько. Окошечко махонькое, солнышко долго не разбудит.
Где-то над крышей заворчал гром, а потом зашуршал дождь.
— Спи, цыпленок, спи. И громушко, и дождичек — славно, хорошо.
— Я тебе, бабушка, две плитки «Рот-фронт» привез и драже, — говорил, засыпая. Сан Саныч.
— На что мне дрожжей: у меня свои есть дрожжи. Зря заботился. А «в рот фронт», это что?
— Шоколад, — одолевая сон, ответил слабо.
Тихо шуршал дождь, что-то шептала бабушка, и Сан Саныч сразу же заснул.
Проснулся он оттого, что в лицо ему кто-то брызнул воды. На бочке, над изголовьем, сидел кот и стряхивал с себя росу. Из окошечка пучком било солнце. Под потолком висели веники, а чуть ниже — мешок, через край набитый волосом, и Сан Саныч удивился: зачем его столько набрали в парикмахерской.
Он вышел на двор, и его осенило солнце. Оно светило сверху и снизу из рассыпанных по траве, лопухам и листьям росинок. На бельевом шнуре сидела ласточка и что-то щебетала, рассказывала сама себе, как болтливая девчонка. Бабушка вешала на колья кринки.
