Продавец пластинок: Очень жаль, упускать такой случай… для нашей Студии… Но ничего не поделаешь… Будем надеяться на другой раз!
Модони(Обращаясь к фотографам). Живее, живее, мы уходим! Больше нельзя задерживаться ни на минуту, нам нужно срочно отпечатать копии и успеть передать их всем газетам.
Первый фотограф: Подождите немного, я только вытащу шнур из розетки…
Модони(Обращается к родным ***). Я вернусь немного попозже.
Удаляется с фотографами и с Продавцом пластинок.
Джаффреди: Я ухожу тоже.
Джованна: Не уходите, друг мой, подождите, я хотела еще поговорить с вами…
Чезаре(Появляется в этот момент и обращается к ***). Разрешите? Ваше Величество, к вам пожаловал ваш племянник, с синьорой и синьориной.
Джованна: О, нет! Только не это! Только их еще не хватало сейчас в нашем доме! Я тебе запрещаю принимать их здесь!
***(Решительно, но, контролируя свои чувства). А я тебе говорю, что их приму. Вас же я попрошу выйти…
Джованна: Нет, вы только посмотрите, он гонит всех нас отсюда и все ради них!?
***: А, как я могу отвечать вам иначе, если вы их не желаете принимать? (Обращается к Чезаре). Тебя же я попрошу впустить их и тотчас же.
Джованна: Ты не должен поступать подобным образом!
Тито: Но это все же твой племянник, мама…
Валентина: Я тоже их просто не переношу!
Джаффреди: Успокойтесь, успокойтесь…
Джованна: Как он не может понять, что я это говорю ради его же блага… Учитывая то состояние, в котором он сейчас находится… Пойдемте, пойдемте отсюда, друг мой…
Все четверо удаляются через левую дверь.
***(Обращаясь к Чезаре). Впусти их.
*** стоит перед большим столом, опираясь сзади руками о стол, словно в ожидании последнего выстрела, который должен сразить его насмерть. Этой позой он как бы стремится подчеркнуть, что жизнь в данный момент больше не принадлежит ему, и, что он может рассчитывать на нее только в перспективе. Что он понимает и знает наперед все то, что ему пришли сказать Верочча (в первую очередь), а также Наташа и Пьетро. И, что он с этим заранее согласен. Единственное, что он может себе позволить, так это только слушать их и ничего не отвечать.
Сцена, между трагически безмолвным и совершенно разбитым ***, и остальными, разгоряченными и возбужденными, появившимися перед ним, будет протекать таким образом, как, если бы последние на самом деле говорили бы так, как он предполагает они могут говорить о нем, и двигались бы так, как он предполагает они могут двигаться.
И, в те минуты, когда Пьетро оправдывается, и тогда, когда Верочча набрасывается на него, выражая криком свое возмущение, вся в слезах и корчась от боли, и тогда, когда Наташа исключительно спокойно реагирует на разрыв, происшедший между ним и остальными — он производит впечатление человека, которому все ясно и понятно. Но создается впечатление, что ему уже нет ни до чего дела, и, все происходящее для него уже находится где-то в далеком прошлом.
Верочча(Направляется к *** с раскрытой газетой в руках). Ты что, и в самом деле заявил всем, что это был розыгрыш?
Верочча смотрит на ***. Но тот стоит, как стоял, не двигаясь с места. И, словно получив на свой вопрос, едва уловимый постороннему взгляду, отрицательный ответ, она обращается к нему с вопросом:
Нет? Ты говоришь, что нет? Но это напечатано здесь! (Показывает ему газету. После чего все повторяется, как выше). Нет? — А как тогда другие, а? Все они — эти другие — дружно кричали об этом и торжественно объявили миру, что это так — А теперь еще и опубликовали это. А ты по-прежнему утверждаешь, что нет! Ты это сказал только мне, то ли бросая упрек в наш адрес, то ли огорчаясь, что все это произошло по нашей вине, верно?! Но теперь — баста! Теперь тебе нечего добавить к сказанному. (Вне себя от отчаяния и переживаний обращается к другим). Вы только полюбуйтесь! Он только смотрит на меня и молчит! (Снова обращается к ***). Ты что, только и можешь, что только на меня глядеть?! В прочем, мне все ясно! (Обращается к другим). Он не способен на что-либо другое, так как сдался! Проглотил полностью, вынесенный ему приговор!
Пьетро: Я пришел сюда, чтобы сказать тебе…
