— Ну, привет, рыжая, — прогундосил Фальрик, вытирая платком со стилета кровь. — Говорил же я тебе: скажешь кому, и твой папаша отправится на тот свет.
— Я… — я сглотнула, боясь посмотреть в ту сторону, от которой по полу растягивалось длинное пятно крови. — Я никому не говорила.
— Людвиг! — Марта кинулась к мужу, но в следующую секунду ее остановил серебряный росчерк палаша. Отрубленная голова с глухим стуком подкатилась к моим ногам.
Все тело предательски задрожало. Мне стало дурно. Я пошатнулась и вцепилась слабеющими руками в перила, медленно оседая на пол. Мертвы. Оба.
— Не важно, — поморщился сынок бургомистра и повернул голову в сторону трех огромных наемников, одетых в мундиры солдат. — Я приберусь. Убейте девчонку.
Те важно кивнули и направились в мою сторону, убирая оружие в ножны: меня за угрозу никто не считал.
Один из них — лысый, с длинным кривым шрамом, уродующим лицо, — схватил меня за горло и легко приподнял над землей, все сильнее стискивая пальцы.
Перед глазами все двоились, заплавали круги.
Я попыталась вырваться, но его толстая мускулистая рука даже не дрогнула. Тогда я изогнулась и изо всех сил пнула его каблуком туфли в пах.
Мужчина вскрикнул и согнулся, а его хватка ослабла всего лишь на долю секунды, но мне этого хватило.
Я ударила его ногой в живот и укусила за ладонь. Не выдержав, он отпрянул, и я, подгоняемая ужасом скорой смерти, помчалась на второй этаж, слушая, как стучат их сапоги по деревянным ступеням.
Добежав до поворота, я схватила с небольшого туалетного столика увесистую глиняную вазу и, не глядя, запустила ее в первого нападавшего, который уже преодолел почти все разделяющее нас расстояние.
— Тварь!
Ваза угодила прямиком в левый глаз, и ее острый осколок глубоко засел в его скуле. Он пошатнулся и завалился назад, опрокидывая других двоих, и они вместе с грохотом скатились вниз. Один, кажется, свернул себе шею.
Я схватилась за ручку оконной рамы и дернула ее на себя, но она не поддалась.
— Черт!
Я подняла с пола округлый кусок продолговатой деревяшки и изо всех сил саданула им по стеклу, и то с треском рассыпалось на части.
Я оглянулась. Двое наемников уже очнулись и стремглав ломились ко мне, и по их виду я могла уж точно сказать, что они бегут мне не приз вручать, а орут так вовсе не от радости.
Стараясь не терять ни секунды времени, я просунулась в раму и крепко схватилась руками за каменные выступы, разорвав в клочья подол своего платья.
Внезапно с востока дунул порыв холодного ветра.
Я ойкнула и покачнулось. Мое тело стало стремительно крениться назад, а скользкие от пота пальцы напрочь отказывались нащупывать опору. Подошвы туфель тихо чиркнули по подоконнику.
На секунду я повисла в воздухе, но все же успела вытянуться и схватиться руками за края выступающей черепичной крыши, а ноги все так же оставались на весу, и я никак не могла дотянуться ими до разрушенной рамы.
Я сглотнула — долго я так не продержусь, пальцы снова начинают скользить, а мышцы уже трещат от натуги.
— Вот она!
Наемники все-таки добрались до окна, и еще одна бритая и лоснящаяся от пота голова высунулась на улицу. Он сплюнул и оскалился, глядя на меня.
— Попалась, мразь.
Лысый вынул из-за пазухи старую дагу и коротко замахнулся, намереваясь пустить мне кишки.
Мне ничего больше не оставалось, как просто разжать пальцы и прыгнуть вниз.
* * *
Кажется, я сломала себе позвоночник… Фу, показалось!
Стоная от боли во всем теле и на ходу выковыривая из левого плеча глубоко засевшие деревянные щепки, я медленно села и схватилась за живот, в котором нечто громко урчало и серьезно намеревалось выбраться наружу.
— Ольха, чтоб тебя Холхост побрал, дрянная девчонка! — возница успокоил испугавшихся лошадей, соскочил с козлов и тут же ринулся ко мне.
Венц скинул с головы шляпу, покрытую серой пылью, и помог мне подняться на ноги, придерживая под локоть.
— Ты как? — обеспокоенно спросил он.
— Норма…
Договорить я уже не успела, так как содержимое моего желудка требовательно скользнуло вверх по пищеводу и самостоятельно нашло выход через рот. Венц едва успел отпрыгнуть в сторону.
