К тому же, коль скоро он уже вошел в нашу жизнь, автомобиль должен обрести свое точное предназначение; внедренный в город, куда он внес самое плачевное смятение, он заслуживает того, чтобы его право на существование было зафиксировано. Я готов утверждать: автомобиль должен быть отделен от пешехода. И добавлю: поверхность земли следует вернуть пешеходу, свободную поверхность.
Проблема жилья, таким образом, заключает в себе проблему города. Отныне архитектура и градостроительство едины. Покончим с вопросом а) и скажем: «Только благодаря стремлению к полезным, продуктивным, подлинным, человечным (в человеческом масштабе души и тела – биологии и психологии) стандартам крупная индустрия сможет овладеть строительством, прежде подчиненным дорогостоящим методикам, отрицающим преимущества завоеваний технического прогресса».
И сразу же решительным «да» отвечу на вопрос b): «Может ли архитектура как высшее духовное воздействие руководить установлением планов стандартизации?». Жилье и города, микрокосм и макрокосм, убежища личной, семейной и коллективной жизни, сама эманация жизни общества, цивилизации нуждаются в наведении превосходного порядка на благо человека (биология и психология), а следовательно, призывают архитектора. Но где архитектор? Кто архитектор в данном случае? И это тоже вопрос!
Я убежден, что здесь речь идет о новом сознании в архитектуре, с новыми людьми или с людьми, обладающими гибкостью, смелостью и желанием адаптироваться к совершенно новым условиям. Условия эти отвечают двум задачам: 1. Соответствие всем поистине человеческим потребностям, потребностям, свойственным всем классам общества – а это предполагает серьезное преобразование расчета параметров, норм конституционного права, обширное знание достижений технического прогресса и так далее; и здесь архитектор, занимаясь жильем, схож с натуралистом – он уподобляется ученому натуралисту, изучающему «животное человека» (физиология и психология); 2. Соответствие всем властным, хотя и бесконечно гибким, требованиям производственного процесса; а это предполагает установление постоянного контакта с миром производства, рабочей силой, материалом, организацией и так далее. И здесь архитектор приближается к инженеру; ведь от него требуется способность четко мыслить.
Короче говоря, ему следует быть больше «архитектором», чем обычно. Он таков, какими были те, кто проектировал прежние «дома», где было все: лучшие технологии, самые продуктивные расчеты параметров и компоновки, плодотворные и экономичные, где царила и выражалась через «поэзию» мудрость. В те времена даже слово «архитектор» не употреблялось. Дом был плодом коллективных усилий, дом был народным творчеством, фольклором (я говорю о домах всех стран, всех цивилизаций – до того самого дня, когда появились Школы, а вместе с ними – академизм).
Вопрос второй
В случае положительного ответа на первый вопрос, означает ли это технологическую безработицу для архитекторов, или же открытое «наукой о жилище» обширное поле деятельности обеспечит всех работой?
Ответ зависит только от достоинств специалистов, о которых идет речь, то есть архитекторов. Некоторым из них уже «слишком поздно», но они найдут утешение, неплохо справляясь с традиционными работами, пока будет происходить эволюция городов и жилья.
Я по личному опыту знаю, что новые цели требуют от нас беспредельной бдительности, самоотверженности, любознательности, настойчивости, воображения. Нет ничего проще, чем создать второстепенный образец. Стоит вмешаться стандарту, как на каждом шагу возникают ловушки или преграды: трудности безграничны и почти превосходят возможности человека. Вопрос в том, чтобы распознать, о каком стандарте идет речь, стандартизация чего произошла. Выводы из этих исследований могут привести жилье и города к гибели от подавляющей и жестокой тоски. Или же, наоборот, привнести приятность, разнообразие, плавность и неограниченные проявления личности (впрочем, помещенной в пределы «естественно» гораздо более тесные, чем можно себе представить, если иметь досадную склонность говорить, не подумав, о сути вопроса или не рассмотрев во времени и пространстве великолепные и по-человечески смелые образцы, оставленные в качестве свидетелей человеческого достоинства и обычая. Эти-то образцы народного творчества как раз и являются выражением «
