Он долго говорил о том, каким замечательным человеком был покойный Сергей Юльевич. Так долго, что Алена даже немножко приободрилась и осмотрелась по сторонам. Она даже сумела увидеть, что галстук у адвоката английский и в нем воткнута брильянтовая булавка. Но дальше адвокат принялся читать завещание, и Алене стало уже не до чужих галстуков.
Вначале шли какие-то имена, которых она не знала. Но пояснялось, что люди из списка – слуги Сергея Юльевича: экономка, шофер, садовник и горничная, прослужившие в его доме более десяти лет. Всем им полагались суммы от десяти до ста тысяч долларов.
«Ничего себе! – мысленно ахнула Алена. – Если он шоферу отстегнул сто тысяч и глазом не моргнул, то сколько же у папаши всего было денег?!»
Но поражена была она одна. Судя по реакции остальных, они считали эти выплаты сущей ерундой, не стоящей особого внимания. И с нетерпением ждали продолжения. Наконец адвокат подошел к концу завещания.
– И наконец, – зычным, хорошо поставленным голосом произнес он, – «…все остальное мое движимое и недвижимое имущество, которое состоит из счетов в трех иностранных банках на территории Германии, Швейцарии и США, а также контрольного пакета акций двух российских банков, трех горнодобывающих комплексов в Алтайском крае, двух ресторанов, четырех супермаркетов, сети автозаправок топливной компании „Орио“, собственного дома в Сестрорецке, двух городских квартир и гаража с коллекцией легковых автомашин, я оставляю Алене Сергеевне Голышевой, моей дочери, такова моя последняя воля».
На какое-то время в кабинете стало очень тихо. Так тихо, что было слышно, как под потолком радостно жужжит первая весенняя муха. Ей не было никакого дела до того, что происходит внизу – у людей. Там рушились судьбы, надежды и стремления, а мухе и горя было мало. Она радовалась теплу, солнечному деньку и тому, что длинная холодная зима наконец закончилась и можно смело выйти из спячки.
Первой заговорила та самая холеная девица с брильянтовыми серьгами.
– Я что-то не поняла, – похлопала она по сторонам большими глазами с густо наращенными ресницами. – Какая еще Алена Сергеевна? Какая еще дочь? Дочь у нашего папы одна. Это я. И меня зовут Ольга. И никакая я не Голышева. По мужу я Славина, а урожденная Кротова. Что за Алена Голышева? Как это понимать?
На ее вопрос ответил ее старший брат. Тот, красивый, в расстегнутой рубашке, явно еще не врубился в происходящее и молча таращился на адвоката. А вот Сергей оказался смекалистее своих брата и сестры и ответил:
– Так и понимай, Оленька. У нашего папочки была еще одна дочурка. И деньги он оставил ей.
– А я?
– Что ты?
– Я ему кто?
Мужчина пожал плечами.
– А деньги? – не унималась Ольга.
– Деньги он оставил той дочери.
– Какой?
– Другой.
– Какой другой?
– Ты же слышала! – начиная раздражаться, ответил ей брат. – Алене Голышевой.
– А мне?
– Дура! А тебе шиш с маслом!
И, помрачнев, мужчина добавил:
– Впрочем, как и всем нам.
– И кто она такая эта Алена? Откуда она взялась?
Этот вопрос был адресован адвокату.
– Что это за история, уважаемый? – нехорошим голосом произнес старший из братьев Кротовых. – Что за подстава?
– Я тут ни при чем, – развел руками Кац.
– Отец никогда не упоминал ни про какую дочь!
– Многие мужчины имеют детей вне брака. И не ставят в известность свою семью.
– Мы про нее ничего не слышали.
– И тем не менее внебрачная дочь у вашего отца имелась. И именно ей он захотел передать все состояние. Это четко прописано в завещании.
– Чушь, – презрительно фыркнул Сергей. – Бумажка!
– Это не бумажка, а официальное завещание.
– Я все понял! – внезапно взвизгнул младший из братьев Кротовых – Владимир. – Это подделка! Вы подделали бумаги!
– Молодой человек, я бы вас попросил не разговаривать со мной в таком тоне!
– Где настоящее завещание моего отца?!
– Я только что огласил его перед вами.
– Подделка! Отец не мог лишить нас всего! Вы – мошенник!
– Если вы не прекратите, я буду вынужден вызвать охрану.
– Валяй! – окончательно пошел в разнос младший. – Вызывай! Я тебе сам кого хочешь вызову! Развести нас вздумал! На бабки кинуть захотел! Бумаги отца подделал! Да я тебя… Да ты у меня…
