— Скоро ты будешь оплачивать ее ужины из своего кармана, втирая ей, что это подарок заведения постоянному клиенту. И самое главное, так и не рискнешь с ней познакомиться.
Она продолжала ворчать, а он кажется понимал причину ее недовольства. Догадывался, как странно, должно быть, выглядит со стороны, но и объяснить не мог, почему ведет себя именно так и испытывает подобные чувства. Он сам не знал, почему воспринимает эту женщину, как богиню. Почему ему страшно даже приблизиться к ней, словно боится осквернить ее своей человекоподобностью. Она совершенна, насколько только возможно это самое совершенство. А он… он всего лишь повар, который старается готовить для нее совершенные блюда.
Алексей так увлекся процессом жарки мяса, постоянно поливая его соком, что не заметил, как Лена какое-то время стоит рядом и разглядывает шипящий на сковороде кусок.
— Интересно, почему они у тебя получаются такими маленькими и аккуратными? — произнесла она. Алексей вздрогнул от неожиданности. — Ты как будто вылепил его… И посмотри на мой. От одного же куска отрезаем… Кроме того, этот я и отрезала, и он выглядел иначе…
— Даже не знаю, — пожал плечами Алексей, поддевая кусок вилкой и выкладывая на блюдо. Гарнир уже стекал в дуршлаге, а зеленый горошек — выложен в форме сердца на тарелке с золотистой каемкой.
— У тебя даже капуста получилась малюсенькими цветочками, словно сама разварилась как нужно. — Лена переместилась к гарниру и внимательно рассматривала его. — Ты делаешь что-то особенное? Или это секрет фирмы такой?
— Нет никакого секрета, Лен. Сам не знаю, как так получается, — снова пожал плечами Алексей.
— Ну, да, так я тебе и поверила…
— Готово за седьмой столик? — подскочила Виталина, выхватывая у Алексея тарелку. — Вижу, что готово, кому же еще такая красота полагается? — засмеялась она и рванула в зал.
— Не знаешь, говоришь? — хитро прищурилась Лена. — Тогда сваргань-ка точно такой за десятый столик, а я посмотрю, как ты это делаешь?
Через несколько минут она критически рассматривала очередной эскалоп на тарелке.
— И ты говоришь, что не знаешь? — требовательно спросила она, буравя взглядом поочередно то его, то эскалоп. — Тогда почему у тебя этот получился совершенно обычный, ничем не отличающийся от моего?
— Я, правда, не знаю, Лен. Так получается само собой.
Что еще он мог сказать в свое оправдание? Что ему помогает душа или высшие силы? Что для такой женщины невозможно готовить некрасиво? Он просто знал, нужно приложить максимум усилий и получал такой результат. Это не значит, что для других он готовил без души или не стараясь. Он любил свою работу и делал ее качественно всегда, но так красиво получалось только для нее.
Через какое-то время вернулась Виталина и доложила:
— С десятого столика поступила жалоба, что мясо пересолено.
— Они хотят другое, в качестве компенсации? — уточнил Алексей, невольно поморщившись.
— Да нет, он просто посетовал, что повар готовит божественно, но с солью не очень дружит, — хихикнула она.
— И это еще одна странность, — услышал Алексей голос Лены из холодильника.
— Ты о чем там? — решил уточнить он.
— Я о том, что всегда, когда она в зале, ты пересаливаешь пищу остальным, — выглянула та из холодильника.
Об этом он тоже знал и объяснений не находил, как и всему остальному. Слава Богу, проблема не ярко выражена, иначе пришлось бы держать ответ перед шефом.
Она провела в ресторане не больше часа, как делала всегда. И ее уход на этот раз он не пропустил. Когда такое случалось, в душе на время поселялось легкое неудовлетворение, словно он не сполна насладился одному ему предназначенным зрелищем. И беспокойство не отпускало его до следующего раза, когда она снова переступала порог их ресторана.
Алексей наблюдал, как она расплачивается по счету, равнодушно достает купюры из кошелька ухоженными пальцами. Даже с такого расстояния он видел, какие у нее руки — тонкие запястья с длинными пальцами. Такие они от природы, а не плод тщательного ухода, в этом он был уверен. Он любовался ее грациозными движениями, как она убирала пряди волос с лица, поправляла драпировку на блузке, прежде чем встать из-за стола. А потом она делала всего несколько шагов в сторону двери и скрывалась. Вот тогда наступала пустота, которая нескоро заполнялась смыслом. Какое-то время после ее ухода он чувствовал себя осиротевшим и продолжал рассматривать зал. Для него он становился пустым после ее ухода, пока не возвращались звуки, люди, обязанности…
