Но мне не спится. Я перебираю события прошедшего дня. Снова разрозненные куски, из которых ничего не составить.
Инстинктивно тянусь за книгой, пытаясь успокоить себя чтением. Я понимаю, почему она так много значит для меня. Не сочиненная история, а сама книга. Тот факт, что Гарри мне ее подарил. Не на день рождения. Просто взял и подарил.
«По заводи скользнула водяная змейка, выставив голову, словно крошечный перископ. Камыш колыхался, волнуемый течением»[3].
Захлопываю книгу, и она падает на пол.
В голове, как змеи, ползают вопросы. Вопросы о вещах, о которых даже думать и то жутко. Но я постоянно о них размышляю.
Как я мог предать старика Гарри и вломиться в его дом? Как дошел до того, чтобы драться в озере с братом? Каким образом он погиб? Неужели я хотел, чтобы и Нейша – удивительная, прекрасная Нейша – тоже погибла?
Кто я? Убийца?
Я проснулся. На мне вчерашняя одежда. Естественно, грязная. Сейчас лежу на спине и смотрю в потолок, на темное пятно. Опять разрослось. Внизу слышатся голоса. Женские. Вылезаю из мешка и тихо спускаюсь.
Встаю в дверях и медленно осмысливаю увиденное. У нас… Нейша. Она стоит спиной ко мне и разговаривает с моей матерью. На ней длинное черное пальто. Скорее всего, сшито на заказ. На ткани поблескивают крошечные капельки дождя. Такими же капельками усыпаны волосы Нейши.
Почему она здесь?
Черт! Я похож на бродягу. Да и наше жилище выглядит ночлежкой.
Я готов тихо убраться наверх, но мама уже заметила меня, и движение ее глаз настораживает Нейшу. Нейша поворачивается, слегка улыбается. Ее улыбка вспыхивает и гаснет.
– Привет. – Я немного выхожу из проема.
– Привет, – отвечает она.
На меня смотрит лишь мельком и тут же переводит взгляд на маму. Она только делает вид, что ей совсем не противно находиться в нашем хлеву. Но даже от ее мимолетного взгляда моя душа тает, и я сам превращаюсь в желе.
– Я хотела… хотела выразить вам соболезнования… по случаю кончины Роба.
Что? Я сразу же вспоминаю вчерашний вечер и наш разговор через закрытую дверь.
– Спасибо, дорогая, – отвечает ей мама.
Ванна пошла маме на пользу. Она вымыла голову. Волосы увязаны в аккуратный конский хвост. Но лицо такое же помятое, и глаза припухлые.
– Я благодарна за визит к нам. Это очень любезно с твоей стороны. Ты-то сама как? Тебе, должно быть, тоже тяжело.
– О… я… вы знаете?
О чем она сейчас подумала, но не сказала? Что до смерти напугана общением с мамиными сыновьями? Зачем она сюда пришла?
– Я была счастливее, – сокрушается мама. – Знала его семнадцать лет. А вы совсем недавно… сдружились. У вас была вся жизнь впереди. Как это жестоко.
Возникает пауза. Похоже, Нейша старается подобрать нужные слова. «Пожалуйста, не говори ничего плохого, – мысленно прошу ее я. – Пожалей мою мать».
– Да. Мы с ним встречались всего несколько месяцев, – напряженно произносит Нейша. – Я всегда буду помнить это время. Всегда буду помнить его.
Нейша нервничает. Озирается на меня. Мама подходит к ней, обнимает за плечи. Как Нейша это выдерживает? Как позволяет обнимать себя женщине, чьи сыновья пытались ее убить? Мамин жест тоже удивляет. Я уже не помню, когда она в последний раз обнимала меня.
Кран над кухонной мойкой подтекает. Капли падают быстро-быстро. Еще немного, и потечет струйка.
У мамы и Нейши в глазах слезы.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – предлагает ей мама. – Кока-колы или чаю?
Нейша оглядывается на меня. Я пожимаю плечами. Не знаю, зачем она пришла и долго ли собирается пробыть у нас.
– Э-э, – смущается Нейша.
– Понимаю. Я не стану мозолить тебе глаза.
Нейша снова улыбается короткой напряженной улыбкой. Она действительно нервничает.
– Если можно, просто немного воды.
Мама достает стакан, наливает воды, потом крепко заворачивает кран, но тот все равно капает.
– Не буду вам мешать, – говорит она. – Пойду наверх.
Проходя мимо меня, мама успевает прошептать:
– Ну и вид у тебя. Сегодня обязательно вымойся.
Мы с Нейшей топчемся по обе стороны кухонного стола.
– Садись, – предлагаю я.
Я пытаюсь быть вежливым, но мое «садись» прозвучало как приказ. Морщусь от собственного идиотизма и выдвигаю для Нейши стул. Она инстинктивно пятится.
