– Я живу там, - напомнила Франческа в сотый, как ей показалось, раз.
– В данный момент не живешь, и меня беспокоит, что о тебе начнут говорить.
– Никто об этом и словом не обмолвился, - возразила Франческа. - И в газетах ничего не было. Если бы обо мне действительно стали судачить, то, уверена, нам это было бы известно.
– То, что люди молчат пока, вовсе не означает, что они не станут болтать завтра.
Франческа раздраженно вздохнула.
– Но я же не незамужняя девица, не девственница какая-нибудь!
– Франческа!
Франческа скрестила руки на груди.
– Мне неприятно вдаваться в такие детали, мама, но так оно и есть.
Вернулся лакей с плащом Франчески в руках и доложил, что карета будет у крыльца буквально сию минуту. Виолетта подождала, пока лакей выйдет на крыльцо дожидаться кареты, и спросила:
– Какие именно у тебя отношения с графом? Франческа так и ахнула:
– Мама!
– Это совсем не праздный вопрос.
– Это самый что ни на есть праздный, вернее, самый что ни на есть глупый вопрос из всех, когда-либо слышанных мною! Майкл мой двоюродный брат.
– Он двоюродный брат твоего покойного мужа, - поправила ее Виолетта.
– Он и мой двоюродный брат, - резко возразила Франческа. - И мой друг. Боже правый! И это ты говоришь! Мне и в голову не приходило… Майкл!
Но истина заключалась в том, что в голову ей это приходило. Из-за болезни Майкла все остальное отступило на второй план: у нее было столько хлопот у постели больного, что она почти сумела заставить себя забыть о том потрясшем ее мгновении, когда в парке она взглянула на него и что-то возродилось к жизни в ее душе.
Что- то такое, что, как она была совершенно уверена, умерло в ее груди четыре года назад.
Но слышать, как ее мать поднимает эту тему… Боже правый, как же это было унизительно! Невозможно, совершенно невозможно, чтобы в душе ее зародилось влечение к Майклу. Это было бы как-то нехорошо. Действительно нехорошо. Это было бы… ладно, пусть просто нехорошо. Ни одно другое слово не описало бы ситуацию точнее.
– Мама, - сказала Франческа, очень стараясь, чтобы голос ее звучал ровно. - Майкл был не совсем здоров последние дни. Я тебе говорила.
– За семь дней могла бы пройти и самая сильная простуда.
– Возможно, дело в том, что он приехал из Индии, - сказала Франческа. - Не знаю. По-моему, он понемногу поправляется. Я сейчас помогаю ему устроиться в Лондоне. Он ведь отсутствовал очень долго, если ты не забыла, и ему надо принять на себя свои новые обязанности, которые несет с собой титул графа. Я полагаю, что мой прямой долг помочь ему в этом. - И она с решительным видом посмотрела на мать, весьма довольная своей небольшой речью. Но Виолетта ответила на это только:
– Увидимся через час, - и ушла.
Ушла, оставив Франческу в состоянии, близком к панике.
Майкл как раз наслаждался выпавшим ему мгновением тишины и покоя - не то чтобы он лишен был тишины, но покоя ему малярия оставляла мало, - когда Франческа, запыхавшаяся и с блуждающим взглядом, ворвалась в его спальню.
– У тебя две возможности, - сказала, вернее, выпалила она.
– Только две? - поинтересовался он, хотя представления не имел, о чем речь.
– Брось свои шутки.
Он подтянулся и сел в постели.
– Франческа? - осторожно начал он, так как опыт его свидетельствовал о том, что, имея дело с особой женского пола в подобном состоянии, следует действовать с осторожностью. - С тобой все в поряд…
– Моя мать едет навестить тебя, - перебила она его.
– Сюда едет? Она кивнула.
Приятного, конечно, в этой новости было мало, но все равно он не понимал причины ее лихорадочного волнения.
– Зачем? - вежливо осведомился он.
– Она думает… - Франческа не договорила, так как у нее перехватило дыхание. - Она думает… О Боже! Ты представить себе не можешь, что она думает!
Так как она не стала развивать тему далее, Майкл широко открыл глаза и протянул руки вперед в нетерпеливом жесте, как бы спрашивая тем самым: «А нельзя ли подробнее?»
– Она думает, - вымолвила наконец Франческа, - что у нас с тобой роман.
– И это при том, что в Лондоне я всего неделю, - задумчиво протянул он. - Какой я, оказывается, шустрый!
