— Д феноменальный осел! Я совсем забыл про артель «Плодвин». Им нужен представитель в Москве. Проще говоря, толкач. Можешь стать по совместительству их толкачом.
— Что ж, это здоровая мысль, — сказал папа.
— Не нравится мне эта мысль, — опять вмешалась мама. — Не по душе мне такое дело! Не надо ему в него ввязываться!
— Простите, мадам, какое дело? — спросил папа;»— Кем мне предлагают стать? Частником? Фальшивомонетчиком? Главарем банды расхитителей?
— Не надо тебе быть толкачом. О них каждый день пишут в газетах,
— Обо мне не напишут, — ответил папа. — Не волнуйся!
— Это он сейчас такой храбрый, — сказала ма-Ма»— а не дай бог что-нибудь случится, он будет целыми вечерами лежать на диване и жаловаться на сердце, и пить стаканами валидол, и не спать по ночам, ходить по комнатам, читать уголовный кодекс и так вздыхать, что просто сердце разрывается.
— Как тебе нравится мой домашний трибун? — спросил папа. — Марк Туллий Цицерон перед ней ничто. Круглый нуль.
— Все это шуточки, — сказала мама, — до смерти надоели мне эти шуточки. Я хочу жить спокойно.
— Не слушай ее, — сказал папа. — Она страшная трусиха.
— Да, я трусиха! — ответила мама.
Папа махнул рукой и спросил у дяди Тиши:
— А как в «Плодвине» насчет финансов?
— Деньги у них найдутся, — сказал дядя. — Заведующий у них такой жох, каких свет не видывал. Жох с большой буквы. Он сейчас в Москве. Хочешь, приведу его пить чай?
— Этого еще не хватало, — сказала мама. — Я и так устаю, а тут возись с парадным чаем. Все-таки надо совесть иметь…
— Ладно, не устраивай пресс-конференцию, — сказал папа. — Мы сведем его в «Прагу».
— Чуть что — в «Прагу», — испугалась мама. — Будто вам некуда деньги девать!
…Через два дня к нам пришел дядя Жох. Он был высокий, волосатый и голову держал немного набок, потому что на шее у него сидел фурункул.
Как только Жох сказал о фурункуле, все сели за стол и «начали говорить о болезня;х. Когда к нам приходят гости, папа и мама обязательно говорят о болезнях. Жох начал жаловаться на фурункулы. Дома еще терпимо, но в Москве у него обязательно вскочит большой чирий, а то и два. Однажды у него вскочило целых три! Мама сказала, что это от климата. Из-за новых морей и автомобилей в Москве испортился климат. Раньше в Москве был климат не такой. Мороз так мороз. Жара так жара. А теперь не разбери поймешь. А вообще от фурункулов Одно спасение — дрожжи. Надо пить дрожжи — и дело с концом. Дядя сказал, что он уже пил. Тогда пусть попробует настойку из травы «медвежье ушко». Она называется «кукурузное рыльце», сказал папа. Нет, ушко! Нет, рыльце! Папа и мама заспорили. Дядя сказал, что пил всякие травы, будь они прокляты! Лучше держаться подальше от медицины. Если человеку суждено умереть, будьте уверены, никакая медицина не поможет! Видно, дяде пора уже складывать манатки, отправляться в крематорий. Тут все закричали, что дядя молодой, кровь с молоком, что он будет жить еще сто лет. А дядя мотал головой и говорил, что пора заказывать урну для пепла. Вот его бабка прожила сто десять лет. Она жила спокойно, без волнений. Она не заведовала артелью. Она не выполняла планов, и у нее не было фу-руикулов.
Мама подала чай, и дядя Жох приналег на пироги. Он съел кусок пирога с изюмом, потом с яблоками, два куска с вареньем и безо всякой начиики. Мама начала извиняться, что не испекла пирога с изюмом и маком.
— Это ее коронный номер, — сказал папа.
Но дядя ответил, что и эти пироги хороши, лучше быть не могут. Просто чудо какое-то, а не пироги. Дядя Жох выпил три чашки чая и начал говорить с папой о работе.
— Все будет законно, — сказал дядя. — Вы станете нашим сотрудником. Полторы тысячи на первое время хватит?
— Это >не бог весть что, но я согласен, — ответил папа.
Дядя Жох достал из портфеля чистую бумагу с печатью и написал папе доверенность.
— Теперь вы наш, — сказал дядя и попросил папу толкнуть вопрос с тарой.
Папа обещал толкнуть. Пусть дядя не волнуется. Раз за дело взялся Васюков, артель получит заливные бочки без перекосов, впадин и выпуклостей, без сучка и задоринки, с. такими доньями и такой клепкой, каких они еще никогда не получали.
