Во-вторых, свое разведение НО в этой системе тоже было — на Дальнем Востоке и Северо-Востоке, на территории Дальстроя, где клубов собаководства не существовало, а привозить собак издалека обходилось слишком дорого и трудно. Так вот, когда весь Союз уже привык к «восточникам», там все еще разводили вполне соответствующих немецкому стандарту овчарок, ярко окрашенных, крепко сложенных, с прекрасными рабочими качествами. Жесткая требовательность к пользовательной ценности производителей, дрессируемости, следовым способностям, неприхотливости и т. д., в сочетании с «холодным» содержанием в условиях сурового климата, однозначно могли дать — и дали — только такой результат. У Георгия Владимова, кстати, в «Верном Руслане» очень точно описаны эти овчарки. Такими вот уже в 60-х годах, вероятно, могли быть все наши «немцы», если б из них не сделали «восточников».
И в-третьих, о служебных качествах ВЕО. Да если бы эти выродки могли в работе не то чтобы превзойти нормальных немецких овчарок, но пусть приблизительно равняться с ними, разве поборники разведения последних нашли бы столь широкую поддержку в армии, погранвойсках и МВД? В том-то и дело, что если из немецких овчарок того времени едва ли одна из десяти не годилась для службы, то среди «восточников» лишь одного из десяти можно было хоть к какой-нибудь работе приспособить. И то «со скрипом».
Также невозможно глупы утверждения и о специфической приспособленности ВЕО к работе в тяжелых климатических условиях. Ведь подавляющее большинство племенных собак этой популяции обитало в условиях квартирных и при этом никакой специальной служебной нагрузки не испытывало. В питомниках же содержание «восточников», сравнительно с «немцами», доставляло гору проблем: в холод они мерзли, в жару задыхались, корм усваивали плохо, зато регулярно собирали на себя всевозможные болезни…
Хотя группа специалистов во главе с известными судьями Евгением Яковлевичем Степановым (ныне покойным) и Еленой Николаевной Орловской, привлекая аргументы ученых селекционеров и ветеринаров, пыталась прервать порочную практику разведения крипторхических животных, их усилия долго не приносили успеха. «Крипторхов продолжали использовать в племенном разведении с завидной интенсивностью, а такие клубы как Харьковский, Воронежский, Саратовский, Тульский, стоявшие в те годы на правильных, научно обоснованных позициях недопущения крипторхов в породу и всемерно избегавшие необоснованных родственных спариваний, получили от Центрального клуба служебного собаководства прямое официальное указание резко сократить использование в плане разведения иноклубных, чужекровных кобелей и вести линию крипторха Ингула» (Е.Я. Степанов «О перспективах дальнейшей работы с породой», доклад на совещании в Федерации служебного собаководства ДОСААФ УССР, май 1974). «Восточники» превращались в породу крипторхов. «На Кировской областной выставке в 1964 году было 24%, на Пермской областной в 1965 году — 26%, на Горьковской областной выставке в 1966 году было 33,3% крипторхов среди кобелей младшей возрастной группы. Цифры астрономические, но реальные. Взяты они из официальных судейских отчетов об экспертизе собак на этих выставках» (Е.Я. Степанов, там же). Процветала неполнозубость: то и дело попадались ВЕО с отсутствием сразу четырех-пяти, а то и более премоляров. Широкой популярностью пользовалась шутка насчет фразы в описании собаки: «Зубы изредка встречаются».
В 1965 г. под напором группы Степанова и Орловской президиум Всесоюзной Федерации служебного собаководства принял решение считать крипторхизм дисквалифицирующим пороком. С 1968 г. было запрещено инбридировать на крипторхов в пределах родословной. Но эти полумеры уже не могли спасти вырождающуюся популяцию.
В 1969 г. Центральный Комитет ДОСААФ был вынужден запросить ученых ряда крупных научных учреждений и те прислали свои отзывы, в которых содержались самые нелицеприятные оценки качеству работы с породой и настоятельные рекомендации создать новые линии со здоровой наследственностью, используя для этого импортных собак. Деятели досаафовского собаководства поняли, что их положению и карьере грозят серьезные неприятности и не на шутку перепугались. Защитная мера была предельно простой: спрятать выводы ученых «под сукно» и сделать вид, будто ничего не случилось.
