– Пока хватит, – сказал Архилл. Он начал узнавать этот довольно странный ход рассуждений.
Мальчик остановился и посмотрел на него.
– Фамилия?
– Монтейн, – сказал мальчик.
– Вижу. – Архилл свысока посмотрел на него. – Мне надо с вами поговорить. Пока можете сесть на место. Вас, как обычно, куда-то в сторону понесло. – Он стер последнюю формулу и спросил у аудитории: – А что это вы не пишете?
⁂
И в первый раз в жизни профессору Архиллу Тенедосу мальчишка – и не студент ведь еще даже! – в ответ на стереотипную проповедь «Вы должны поддерживать честь колледжа» спокойно возразил, что это его личное дело, как проводить свободное время.
– Как же мне не играть?! – произнес Монтейн, будто призадумавшись на миг. – Стипендии мне только на тетрадки-книги-циркули хватит. Ну, еще питаться и на мелочи всякие. А мне надо портному счет регулярно оплачивать да мастеру Лейме за занятия… Вы не представляете, сколько приходится тратить на одни галстуки! – сокрушенно повел он рукой.
– Я-то как раз представляю, – неприветливо ответил Архилл, который за галстуки платил не меньше. – А вы, милейший, по средствам жить не пробовали? Средства-то вам ваш благотворитель выделил немалые. Нормальному студенту этого на целый год хватило бы.
– Так ведь нет у меня таких средств, чтобы жить по ним, – развел руками наглый мальчишка. – Никаких нет. Что выиграю – то и мое. А мне о будущем думать надо.
– О будущем? – с иронией спросил Архилл. – И как же вы о нем думаете?
– А вот как я о нем думаю. Несколько месяцев назад мне эта стипендия была бы – предел мечтаний. Получал бы я ее, тихо зарылся бы в учебники и вел бы себя как паинька. Мне бы хватило. А теперь я человек другой – посмотрел на жизнь в Столице. Мне, думаете, развлечения нужны? Мне связи нужны. Знакомства. Мне уверенность нужна в том, что, когда ваш досточтимый колледж закончу, у меня место в жизни будет. Поэтому я и у Вулкана играю, и около Кали трусь, как прилипала, и у Лейме на тренировках потею – я свой общественный статус повышаю. Бездельник из компании Кали, пусть такой безродный и безденежный, – он же в глазах людей больше стоит, чем отличник колледжа, которому, кроме диплома, и предъявить-то нечего. А уж занятия у Лейме – это вообще престижно. Среди ваших знакомых много таких, кто у Лейме занимался?
– Среди моих знакомых хватает таких, – ответил Архилл. – Потому что я и сам у него учился в свое время. Но вы правы: занятия у Лейме – это получше иной рекомендации будет.
– Вот видите! Поэтому, чтобы счета регулярно оплачивать, я и должен регулярно играть. И выигрывать.
– А если проигрыш?
– Ну, во-первых, я не азартен и никогда не выхожу за пределы сумм, которые могу себе позволить проиграть. Во-вторых, я не играю в игры, которые подчиняются только случайности, а только в те, которые зависят еще от расчета, памяти и понимания человека, с которым играешь. Мне, знаете ли, довольно сильно помогла та книжка, которую вы порекомендовали мне в своем первом письме. Кстати сказать, у меня после прочтения этой книги появились кое-какие соображения, но я, пожалуй, еще не готов их изложить…
– А вы уверены, что это не самообман? – спросил Архилл. Самоуверенность юнца смешила, но все же и внушала некоторое уважение. Мальчишка был честолюбив. И у него, похоже, были основания проявлять честолюбие. – Вы еще так молоды…
– О, как же мне надоело, что все кому не лень тычут мне в лицо моей молодостью, – закатил глаза наглый мальчишка. – Сами-то не слишком стары для профессора? – спросил он сочувственно. – Песочек не сыпется? Память не выпадает? Вместе с зубами…
Архилл от души рассмеялся, глядя в нарочито серьезные глаза мальчика.
– А вы, Монтейн, молодец, – сказал профессор, блеснув безупречными зубами. Монтейн все так же смотрел на него прозрачным, мало что выражающим взглядом. – Честное слово, не ожидал. И вообще, по письмам я представлял вас несколько иначе.
– Как именно?
– А таким, знаете, заморышем, который при свете свечки где-нибудь в хлеву, среди поросят и овец, изучает математику, а потом на грязной доске пишет мне письмо. Незачищенным гусиным пером на ворованной бумаге…
