Как же быстро забывается что-то, если есть причины позабыть.
Зигфрида отвели на корабль. Король поставил по всему берегу стражу, на случай если пустой корабль был всего лишь отводом глаз, по замыслу коварных врагов.
Стояла тихая, безветренная ночь, непривычная для островов. Считалось, что в безветренные ночи на охоту выходят духи земли — яростные существа, забирающие с собой невнимательных и юных.
А когда совсем стемнело, заухали совы в порту. И это было таким дурным предзнаменованием, что даже самые смелые и те испугались. В тишине безветрия снасти пустого корабля скрипели столь жутко, что в сердцах стражников воцарился ужас.
А Зигфрид пел. Громко и весело пел он на своем пустом корабле. Затих он лишь тогда, когда за край борта уцепилась сначала однаг а затем и другая рука… А потом появилась Брюнгильда — мокрая и стучащая зубами от озноба и ночной прохлады.
— Хо-ля-ля! — едва слышно произнес Зигфрид, — Это кто тут у нас? — Эти слова он говорил всем женщинам, выказывающим ему интерес и внимание. Но
Брюнгильда… Он был действительно поражен и даже слегка смущен…
…Мне больно рассказывать о шей матери. Но я сделаю это, как делала она сама. Позднее, когда безумие уже прочно закралось в ее мысли, она сказала мне: «До того как узнала я твоего отца, я существовала, делала что-то и говорила, но я еще не родилась самой собой..»
…Вот и перед Зигфридом на пустом корабле стояла Нерожденная, что уже жила и не знала, как живут на самом деле. Не моя мать. Моя мать сначала породила саму себя, а уж затем меня.
— Godan kvold. Это я, — сказала Брюнгильда.
Одежда липла к ее телу, по волосам стекала вода, она замерзла, но не замечала этого. Зигфрид улыбался ей так же, как улыбался днем солнцу.
— Эй-зй, — произнес он. — А смею ли я, несчастный, спросить, что вы желаете здесь?
Вот этого Брюнгильда не могла объяснить ему. В отличие от Кримхильды, она не была в неведении относительно мира и мужчин. Она всегда знала, о чем идет речь, — даже без личного опыта знала, как это происходит. Подсматривала, как и все прочие, когда была маленьким ребенком. Вот только в юности сама никогда не находила того, кто показался бы ей ценным.
— Это и в самом деле чудо — видеть тебя здесь, благородная дама, — проговорил Зигфрид.
Брюнгильда улыбнулась.
— Какая улыбка! — воскликнул герой и улыбнулся в ответ. Как улыбался солнцу.
«Этого достаточно», — решила Брюнгильда. Она слегка привстала на цыпочки и бросилась к Зигфриду. Оба упали на палубу — Брюнгильда в попытке поцеловать Зигфрида, Зигфрид в попытке не сломать себе шею. Брюнгильде показалось, что слишком уж тяжело завоевывать любовь мужчины, намного тяжелее, чем она представляла. Она вновь попыталась поцеловать Зигфрида.
— Брюнгильда, — прошептал Зигфрид более понятливо.
— Да? — тихо отозвалась она и ухватилась за его пояс. И тут наконец он понял…
— Это кто тут у нас? — Эти слова он говорил всем женщинам, выказывающим ему интерес и внимание.
— Зегедур, — проговорила она имя своего избранника.
— Что тебе? — спросил Зигфрид, зевая.
— Когда же мы поженимся? — спросила она его.
— Я должен завтра для начала одолеть тебя в состязаниях, — ответил гость из чужой земли и вновь зевнул.
— Я позволю тебе победить, — сообщила Брюнгильда. — Нет, честно, я позволю тебе победить.
