Иоанн здесь говорит открытым текстом что, мягко говоря, нехорошие времена наступят, для стяжателей, прикрывающихся верой, практически изобличая будущую церковь, ее верховную иерархию. Религиозный контекст происхождения зла, в этой цитате отражен в полной мере.
Нужно понимать, что под двухсоттысячным войском, скрывается очередная метафора, как и в случае с саранчой, она может как раз намекать на 2000 год или время. Смерть же для таких не праведников, скорее не будет физической расправой, ею может стать и раскаяние. Под этой «армией», возможно, скрывается некая группа людей или сообщество, которые будут изобличать зло. Метафора тут в том, как это будет делаться. А именно, с помощью «силы коней во рту их и в хвостах». Ну, если рот, символизирует речь, то хвосты в виде змей, это, разумеется символ разума и истины. Что касается коней, то конь может быть знаком солнца, огня и света, примером этому являются огненные кони Гелиоса. У древних славян конь служил символом смерти и воскресения, подобно заходящему и восходящему светилу. Русь с древнейших времен отождествляла себя с образом коня, что нашло воплощение в архитектуре Русского Севера. Верхний контур двускатного фронтона дома представлял небосвод, по которому двигалось солнце, а соединение колесовидного солнца с фигурой коня над кровлей подчеркивало динамизм строения. Поэтому в этом, на первый взгляд, зловещем эпизоде нет ничего страшного. Лишь только предупреждение о том, что сколь веревочке не виться, а конец злу наступит, однако, пишет апостол, многие из «не умерших» так и не раскаются.
Со следующей главы повествование об трубящих ангелах прерывается, так же внезапно, как и в повествовании о снятии печатей. Апостол снова отвлекается от повествования, чтобы указать, насколько эта миссия важна для него как пророка.
...
«И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные, в руке у него была книжка раскрытая. И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю, и воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими.
И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего.
И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет; но в те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам. И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мною, и сказал: пойди, возьми раскрытую книжку из руки Ангела, стоящего на море и на земле. И я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед. И взял я книжку из руки Ангела, и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем.
И сказал он мне: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих.»
Откр.: гл. 10 ст. 1-11
Целую главу Иоанн посвящает Ангелу – вестнику, который дал ему пророчество о будущем, записанным в книге. Ангел просит Иоанна изменить ее (съесть), что бы она говорила о образах будущего привлекательным (сладким) языком, но после, прохождения через чрево апостола, стала горькой.
Другими словами, под пугающими образами всяких драконов, чудовищ и прочей дряни, сокрыта важная и добрая весть, о Новой эпохе.
Вслед за этим лирическим отступлением, апостол предлагает новую загадку в зашифрованном виде:
