– Или от кого, – ее голос был слабым, и она снова закрыла глаза.
– Верно. Сейчас я уйду, а Вы хорошенько отоспитесь ночью. Утром мы снова пройдемся по всем пунктам, пока не найдем то, что ищем. Это где-то рядом, должно быть. Никто бы не пустился в такие хлопоты без причины.
Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо:
– Вы сможете это прекратить, правда? Мне не придется так жить, всегда?…
– Я уверен, что мы все быстро выясним, не волнуйтесь. У нас довольно большой опыт.
Гонсалес похлопал ее по руке и встал. Заметив маленький телевизор, стоявший на подставке напротив кровати, он откашлялся и сказал:
– На Вашем месте я бы воздержался от ТВ. Наверняка Ваша история попадет в новости, и могут показать фотографии, понимаете…
– Обещаю, что буду смотреть исключительно старые фильмы.
Он кивнул и попрощался. Охранник в форме сидел между лифтом и палатой Клер, и Гонсалес приказал ему проверять всех, прежде чем впускать. Это распространялось и на больничный персонал, даже если и означало некоторые проблемы.
– Если станет слишком трудно, мы можем перенести ее в тюремный лазарет, хотя тогда возникнут сложности другого рода. Я скажу здесь, чтобы они мне позвонили, если что-нибудь случится. Но звонка я ждать не буду, понятно?
Охранник улыбнулся:
– Да, сэр.
Гонсалес кивнул и пошел по коридору, резиновые подошвы его ботинок скрипели по блестящему кафельному полу.
Вечером Клер – одна, в темной комнате – смотрела телевизор. Фигуры на маленьком экране беспорядочно двигались перед ее полузакрытыми глазами. Время от времени она засыпала, пропуская концы одних передач и начала других. Иногда взрыв смеха раздавался над равномерным шепотом приглушенного звука, возвращая ее к случайным вспышкам сознания.
В один из таких моментов она почувствовала, что кто-то стоит у ее кровати. Думая, что это медсестра, она повернула голову и увидела Малчека, который пристально смотрел на нее. Он стоял в тени, свет из коридора падал только на его высокие скулы и жесткую линию подбородка. Она хотела заговорить, но не нашлась, что сказать. Ее глаза снова закрылись.
Когда пришло утро, она не была уверена, что видела его.
После завтрака прибыл Гонсалес, и она чувствовала себя готовой к его вопросам.
Сначала он сконцентрировался на ее семье. Безрезультатно. Потом спросил, участвовала ли она когда-либо в суде присяжных. Нет. Была ли вовлечена в судебные разбирательства? Только дело о Сан-Эксе – она рассказала о недовольном покупателе.
– О'кей, – вздохнул он, делая очередную пометку в своем неизменном блокноте. – Давайте поговорим о том, чем Вы занимались в последнее время. Например, в эти выходные.
Он медленно отхлебывал кофе из чашки, которую налил из кофейной машины в приемной.
Клер пожала плечами, и боль пронзила ее руку, напомнив о ране.
– Я не делала ничего особенного. Дэн пригласил меня поехать к его родителям, но, когда подошло время, я не захотела встречаться с ними. Я уже была уверена, что мой ответ Дэну будет… и я не хотела еще больше все усложнять. Они очень милые люди и было бы несправедливо… ну…
– Я понимаю. Так как же Вы провели время?
– В пятницу я съездила за покупками: продукты и прочее на неделю. В субботу утром сходила в парикмахерскую, а днем была на открытии выставки.
Гонсалес заметил, что она почему-то начала краснеть.
– Рано вечером я поужинала в ресторане «У Карло», вместе с подругой, Барб Теннез. Хотите, чтобы она подтвердила?
– Меня не интересует Ваше алиби, мисс Рэнделл, – напомнил он ей с улыбкой, недоумевая, почему она так смущена.
– Да, конечно. В воскресенье я встала поздно, потом поехала прокатиться на машине.
– Куда Вы поехали?
– Не очень далеко. Через Парк Золотых Ворот, за мыс Лобос, в том направлении. Я… просто… ехала куда глаза глядят, послушала концерт по радио, иногда останавливалась полюбоваться видом.
Она опустила глаза и не отрываясь смотрела на бледно-голубое вязаное одеяло, ее левая рука висела на небеленом муслине перевязи.
– Я хотела подумать о Дэне. О том, как мне поступить, набраться смелости.
– Это требовало смелости?
– Да, в какой-то мере. Наверно, я решала, хочу ли остаться незамужем навсегда. Мне уже тридцать… там, откуда я родом, меня уже зачислили в старые девы. О, я знаю, в наше время это все по-другому, но это, скорее, решение о моем отношении к себе, чем к Дэну.
