— Вернись назад, Хаидэ, женщина, чей ум хочет проснуться. Вернись туда, где наши слова только начались. Пройди по ним еще раз. Можешь сделать это вслух. Пройди, разглядывая то, что чувствовала, шаг за шагом.
Приподнявшись на локте, Хаидэ заинтересованно посмотрела на собеседника, так и сидевшего на раскладном табурете с вытянутыми перед собой блестевшими от жира руками и лицом, полным сдержанного веселья, за ними. Принимая вызов, сосредоточилась.
— Я спросила о сетях.
— Верно. Зачем?
— Я… я хотела напомнить тебе, нам, о том, как началась наша беседа.
— И что? Что зашито в словах?
— Интерес.
— Еще?
Она покусала губу, глядя на Мератос и не видя ее. Решилась:
— Я хотела, чтоб ты понял, кто тут хозяйка.
— Потому что…
— Потому что там внизу, они смотрели на меня, как… как…
— Не трать слов, дочь непобедимого. Дальше?
— Ты сказал о бездорожье.
— Нет, я показал тебе другие дороги. И что ты?
— Я… — она опустила голову и досадливо рассмеялась. Посмотрела с вызовом.
— Я проявила слабость. Пожаловалась тебе на несвободу. Тебе — рабу.
— Это недопустимо?
— Да. Это недостойно меня, дочери вождя…
Он замахал руками, шутливо прикрываясь.
— Княжна, скачи там, где хочется тебе!
— Но как?
Вскочив, она пнула босой ногой тяжелый низкий столик и посуда на нем закачалась. Прошла мимо, сбивая крепкими ступнями брошенные на камень ковры. Поворачиваясь, пересекала комнату, меняя направление легкого ночного сквозняка и тени колыхались по стенам в такт резким движениям.
— Когда я только начинала жить. Здесь вот. То я, с Нубой, да ты не знаешь, это мой раб был, он ушел потом. Давно уходил. Постепенно изо дня в день, и когда ушел по-настоящему, я плакала и радовалась, потому что боялась — останется если, умрет, местный воздух возьмет его в себя, а наши боги не примут его душу… когда мы были вместе, я убегала, ночами. Мы плавали в море, а еще я скакала в степи так, как ты говорил, на Брате, совсем одна. И я не умерла. Хотя хотела. Я не могла дышать! Ты понимаешь это? Потому Нуба ушел, он не мог дышать вообще. Ведь он не из Зубов Дракона, он был просто мой, собственный человек, часть меня. Я сберегла его, изгнав. Но себя я тоже должна сберечь! А то, что здесь, оно не бережет, оно, оно… И мое тело, писец, оно до сих пор требует жизни. А где ее взять?
Встала над ним, раскидывая руки так, будто хотела, чтоб они оторвались от плеч. Подняв голову, гость смотрел снизу на внезапно выросший силуэт, закрывший все.
— Я стою в центре мира! Он там наверху, льется в меня, вот сюда, — она коснулась рукой темени, — сюда, — провела по глазам, — и здесь от этого болит, без перерыва!
Оставив обе руки прижатыми к груди, посмотрела на него так, будто взглядом хотела отшвырнуть к стене.
— И я сижу тут, в гинекее большого дома, день за днем, кланяясь богам, примеряя одежды и пробуя, какие блюда готовит новый повар моего мужа! А часы внутри меня сыплют песок — неостановимо! И солнце совершает круги, наматывая дни на веретено времени!
Позади испуганно вздохнула Мератос. Не оборачиваясь, Хаидэ сказала:
— Мератос, поди вниз, скажи Теренцию, что я отпустила тебя прислуживать на пиру.
Кланяясь, девочка исчезла за портьерой. Часто прозвенели браслеты, и через малое время рыкнул внизу леопард, заставив пробегающую рабыню испуганно и радостно взвизгнуть.
— Я не должна была говорить тебе это, — Хаидэ медленно вернулась на свое ложе, прилегла, закидывая за голову обнаженные руки, и смежила веки, — но ты заставил меня, словами. Ты — маг?
— Нет. Я — думаю. Ты будешь думать тоже.
— Я не хочу. Это больно. Голове.
— Нет тебе других дорог, прекрасноплечая.
— Ты сказал — без дорог.
— Это и есть твои дороги.
— Так ты говорил о дорогах мысли?
Он не ответил. И она, не открывая глаз, кивнула.
— А я кинулась жаловаться на то, что нет мне права скакать по степи. Этим я смешна тебе?
— Нет. Я даже не могу пожалеть тебя.
— Потому что я назвала тебя рабом?
— Потому что твоя сила не нуждается в жалости. Ни от кого.
— Как странно. Это сказали тебе твои мысли?
— Это видно всем. Ты, как ветер над морем, который давит в грудь и швыряет тяжелые корабли. Кажется, нет его, пустота, но эта пустота громоздит валы до самого неба.
