Карен скорее угадала, чем увидела смятение Линетты. Вряд ли ей когда-либо приходилось спускаться со своих высот вот так, в ночь, в толпу. Для самой же Карен в этой картине не было ничего нового. Каждый год такие же праздники происходили за городской стеной в долине Трига, и Карен там постоянно бывала. Конечно, не ради собственного удовольствия. По обязанности. Где веселье – там обжорство, пьянство, драки, поножовщина. Без лекаря никак не обойтись. И уж, ясное дело, тогда ей и в голову не пришла бы мысль о ворожбе. И сейчас она шла легко, с наслажденнием ощущая землю босыми ногами, в свободном своем платье и широком плаще, а в котомке среди пучков сухой травы лежал острый нож – так, на всякий случай, знать об этом всем необязательно. За ней двигалась, осторожно ступая, Линетта, а еще дальше – охранники.
Долина крутилась вокруг них и пела неразличимыми голосами. С холма катились пылающие колеса. Ничего более напоминающего образ безумия, владеющего этой ночью, нельзя было придумать.
Они шли по залитой огнями долине. Карен уверенно забирала влево. Везло им необыкновенно. Никто их не хватал и не преграждал дорогу. Сыграло тут роль присутствие телохранителей или собственная сила Карен, но только они проходили словно по коридору среди мечущихся теней.
Но огней вокруг них становилось все меньше, и Карен, остановившись, указала туда, где они вовсе пропадали.
– Там – Громовая пустошь.
Это были первые слова, которые она произнесла за ночь. И остановилась в нескольких шагах. Ей не было слышно ни слова, да и не нужно слышать. В княжестве ни один человек в здравом уме не сунется на Громовую пустошь. Тем более ночью. Тем более этой ночью. Когда Карен упомянула Громовую пустошь в разговоре, Линетта наверняка должна была порасспросить, что это такое. И теперь она отсылает прочь свою охрану. Это говорит за себя. А ей, похоже, не привыкли возражать. Это тоже Кое-что… Помялись и отступили.
Линетта увидела, как молчаливая фигура двинулась вперед. Она промедлила мгновение, потом поспешила догнать. Они шли, и странно было, до чего быстро бурлящая, многоголосая ночь превратилась в безмолвную и безлюдную. Сначала они поднимались по пологому склону, потом оказались в месте пустынном и непонятном. Редкий кустарник, высокая трава, которую никогда не выкашивали, с песчаными проплешинами. С реки, сейчас невидимой, тянуло холодом. И никого, никого. Громовая пустошь, по общему убеждению, была прибежищем злых сил, и только святой, либо волшебник, наделенный большой властью, мог противостоять им.
Далеко позади остались праздничные костры, но, к удивлению Линетты, темнее не стало. Даже напротив. Ночь светилась как бы сама собой.
– Какая ночь! – пробормотала Линетта. – Не нужно никаких костров, все видно.
Карен обернулась. Она шла теперь, то и дело нагибаясь – собирала в охапку хворост и сухую траву.
– Даже если бы было совсем темно, – заметила она, – нас все равно бы увидели.
– Кто?
– «Все исполнено душ и демонов», – так говорили древние мудрецы.
Подняв глаза, Линетта увидела черный обугленный ствол дерева, разбитого молнией.
«Вот здесь они и водят хороводы.»
Они были на высоком берегу реки. Темнела вода под обрывом, а над ними – серое плоское небо. Ни звезд, ни луны. Ночь?
– Я запалю костер. А ты расплети косы. Так.
Она выкресала огонь, нагнулась над хворостом. Сквозь опущенные ресницы наблюдала за Линеттой. До сих пор она держала себя хорошо, даже отлично. Но Карен различала в ней скрываемую неуверенность. Это так. Иначе она не заговорила бы. Ведь я – все-таки – для нее не более, чем служанка. Но она знает, что служу я не ей.
Пламя лизало трещавшие ветки. Хорошее, доброе, чистое пламя. В такую ночь травы бы собирать, а не глупостями заниматься. Но это я могла делать, когда была на свободе. И сегодня я могла бы обрести свободу. Мы ушли далеко от крепости… никто не шел за нами… разве она мне помешает?
Нет. Она усмехнулась. Кто победил демонов в своей душе, не испугается их в воздухе. А теперь займемся тем, для чего пришли.
Встав на колени, Карен расстегнула сумку и стала вынимать из нее пучки засушенных трав. Ромашка… болотная мята… рута… тимьян… а главное – полынь. Все это она побросала в огонь. Губы ее шевелились, и Линетте казалось, что ведьма читает свою колдовскую молитву – «Отче наш» навыворот. Над костром попалил, кренясь, густой и горький дым.
