Безуспешная осада затягивалась. Греки со стен Корсуни насмехались над русичами почти безнаказанно: мощные укрепления города делали штурм бессмысленным.
Осаду пришлось бы снять, если бы среди корсунцев не отыскался друг русских по имени Настас. Этот Настас поднялся на стену и, привязав к стреле записку, пустил ее в русский стан. На свернутом пергаменте было написано: «Князь! Перекопай и перейми воду из колодца, который лежит от тебя к востоку. Вода из этого колодца по трубе идет в город. Нет в Корсуни иных колодцев, кроме этого».
Метко пущенная стрела вонзилась неподалеку от высокого шатра Владимира. Поутру Добрыня нашел ее и принес князю. Когда прочитали ему письмо, обрадованный Владимир радостно воскликнул:
— Если случится так, что от этого Корсунь сдастся, то будет это знамение, чтобы мне и народу моему креститься!
Вскоре вода из колодца была перекопана и отведена в другое русло. Защитники города стали страдать от жажды и через несколько дней открыли ворота. Русские рати вошли в город и заняли его.
Вступив в город, Владимир тотчас отправил послов к греческим царям Василию и Константину с такой грамотой: «Город ваш славный взял я мечом моим. Слышал я, что есть у вас сестра девица Анна умом светла и лицом прекрасна. Отдайте ее за меня и уйду я из Корсуни, а коли не отдадите, то и с Царьградом вашим то же сотворю, что ныне с Корсунью».
Зная, что не сравниться им с Владимиром отвагой и силой бранной, ибо была в ту пору в греческой зеле большая смута, опечаленные греческие императоры отвечали:
«Не дело девице христианке становиться женой язычника. Коли крестишься ты и единоверен будешь с нами — отдадим тогда тебе сестру. Если же язычником останешься, то лучше мы в бою все до единого поляжем, чем душу нашу на вечное мучение предадим.»
Полюбилась князю Владимиру эта речь. Увидел он, что словно сила чудесная направляет его к крещению.
— Добрыня, зови писцов! Пускай пишут ответ императорам греческим:
«Давно положил я на сердце креститься. Люба мне вера ваша православная и служение. Пускай священники ваши, что придут с Анной, крестят меня».
Обрадованные таким ответом, Константин и Василий стали убеждать свою сестру идти за Владимира. Девушка, печалясь, плакала, представляя себе поездку на Русь точно ссылку либо заточение. Ей не хотелось навек отправляться в чужую землю и становиться женой грозного князя русов.
Наконец, поддавшись на уговоры, Анна сказала братьям:
— Согласна я идти за Владимира. Верю я, затем совершается этот брак, чтобы Русь посредством того приняла веру истинную и обращена была на покаяние. Много бед до сего времени причиняла Русь грекам. Может хоть так смилостивится она над нами?
— Верно сказали князю русов: не только лицом прекрасна ты, но и умом светла, — отвечали ей братья Константин и Василий.
Вскоре в сопровождении священников, провожаемая плачущими братьями и всем двором Константинопольским, Анна села на корабль и поплыла морем в Корсунь.
Попутный ветер туго натягивал паруса, стремительно направляя корабли греков к Корсуни. Пораженные матросы говорили, что никогда прежде не доводилось им плавать столь скоро, не имея в пути задержек.
«Не плачь, не убивайся, девица! Сам Господь наш торопится свести тебя с женихом твоим, чтобы крещена через то была Русь языческая доселе,» — утешали Анну бывшие с нею священники.
В то время, как корабль с греческой царевной Анной и священниками приближался к Корсуни, Владимир захворал глазами и так сильно, что едва мог видеть. Тому, кто вернет князю зрение, обещана была большая награда. Многие искусные греческие лекари пытались вылечить князя, но все было тщетно.
Прибыв в корсунский порт, царевна Анна узнала о болезни своего жениха и послала сказать ему, что если он хочет прозреть, то должен, не мешкая больше, креститься. Получив такую весть, Владимир сказал:
— Если так случится, что я прозрею, то воистину велик будет Бог христианский.
Вскоре в главном храме епископ Корсунский с прибывшими из Царьграда священниками после оглашения крестил великого русского князя. При крещении Владимир был наречен христианским именем Василия. И произошло чудо. В момент, когда на него возложены были руки, Владимир внезапно прозрел, в чем и он сам, и все бывшие с ним увидели несомненное соизволение Господне.
