За восемь месяцев Грейс уже в пятый раз просила у МГМ «увольнительную». Слыханное ли дело, чтобы режиссеры, можно сказать, рвали актрису на части! Уже в четвертый раз «Парамаунт» был вынужден обратиться к МГМ с просьбой временно уступить ему Грейс, однако сама актриса сохраняла спокойствие.
— Что бы они ни говорили, — сказала она Эдит Хед, которая отвечала за костюмы к фильму, — продолжай заниматься моим гардеробом.
Грейс нашла себе французского репетитора и брала уроки прямо в перерывах между павильонными съемками «Зеленого пламени». Актриса, которой в ту пору исполнилось двадцать четыре года, в профессиональных делах демонстрировала удивительную хватку — правда, ей еще предстояло проявить то же качество в делах сердечных. Грейс было прекрасно известно, что в МГМ мечтают поставить картину, для которой необходимо заполучить «напрокат» Уильяма Холдена — так же, как «Парамаунт» не мог обойтись без нее. Именно это обстоятельство и помогло студиям наконец-то договориться между собой. Чуть меньше, чем за полгода др этого «Парамаунт» заплатил за «прокат» Грей двадцать пять тысяч долларов: (при съемках «Окна во двор»); Теперь же студия была готова раскошелиться на пятьдесят тысяч и в придачу пожертвовать Холденом.
Этот шаг стал триумфальным завершением долгих месяцев, проведенных в трудах и переговорах (не говоря уже о запутанном любовном треугольнике). До самой последней минуты распорядок дня Грейс был насыщен до предела. «Я закончила съемки «Зеленого пламени» в одиннадцать утра, вспоминала она позднее. — В час я уже была в студии звукооператора, а в шесть вылетела во Францию».
Когда весной 1954 года Грейс Келли прилетела в Париж, она валилась с ног от усталости. Всего за восемь месяцев она снялась в пяти картинах, а Альфред Хичкок поджидал ее в Каннах, готовый приступить к съемкам нового фильма. У Грейс на Париж оставалось всего несколько часов между самолетом и вечерним поездом, знаменитым «Голубым экспрессом», следующим на Ривьеру, и, по-хорошему, она имела право как следует отоспаться. Однако, находясь ярким весенним днем в Париже, она могла найти себе занятие поинтереснее. И Грейс отправилась по магазинам. «Давай пойдем и купим перчатки, — предложила она Эдит Хед, которая путешествовала вместе с ней. — Лучшие перчатки в мире продаются в заведении под названием «Гермес».
«И мы пошли туда, — вспоминала позднее Эдит Хед. — Как две маленькие девочки, которые не успокоятся, если не купят мороженого с газировкой, ну и, конечно же, Грейс просто влюбилась в перчатки, а народ в магазине влюбился в нее, и в конце концов ей вручили целую коробку, а счет оказался просто астрономическим. Грейс сказала: «Но у меня нет таких денег». Нам пришлось сложиться, и все равно мы не наскребли нужную сумму. В конце концов мы были вынуждены попросить немного наличности в гостинице».
Эдит Хед была сторонней наблюдательницей и одновременно участницей недавней борьбы Грейс против МГМ, и она искренне восхищалась упорством молодой актрисы и ее целеустремленностью.
«За этой спокойной мордашкой скрывался крепкий орешек, — говаривала художник по костюмам. — Мне еще ни разу не доводилось работать с кем-либо, кто так бы тонко понимал, что от него требуется. И в то же время в ней было нечто по-детски непосредственное. Так ведут себя дети, попав в кондитерскую».
За долгие зимние месяцы, прошедшие в бесконечных съемках, Грейс пережила несколько неприятных моментов, и вот теперь ее ожидали перемены к лучшему. Свои предыдущие увлечения она преодолевала относительно легко, без каких-либо существенных отрицательных последствий, и теперь на юге Франции ей хотелось чего-то особенного. В то время, когда она была увлечена то Реем Милландом, то Уильямом Холденом, то Бингом Кросби, у нее всегда имелся еще один объект симпатий, который до поры до времени оставался на заднем плане. Этот кавалер уже давно оказывал ей знаки внимания, а она на протяжении всей зимы подшучивала над ним, и вот теперь настало время «разыграть спектакль». На «сцену» должен был выйти самый утонченный, самый изобретательный, самый веселый из кавалеров Грейс Келли — Олег Лойевски-Кассини.
