Это предположение кажется тем более правдоподобным, если обратить внимание на такую интересную деталь: режиссер лично наблюдал за съемкой двадцати семи дублей кадра, где Грейс запечатлевает поцелуй на лбу Джеймса Стюарта.
Эдит Хед, художник по костюмам, не могла скрыть своего удивления тем, что Хичкок лично выбирал, какой наряд будет носить Грейс в той или иной сцене.
«Он придирчиво присматривался к каждому фасону, к каждому цвету, — вспоминает она, — и только тогда успокаивался, когда был уверен в каждой мелочи. В одной сцене он видел ее в белом шифоне, в другой — в бледно-салатовом, в третьей — в золотом. Здесь, в студии, он воплощал в жизнь свою мечту».
В более поздние годы болезненное внимание режиссера к актрисам приобрело откровенный и довольно уродливый характер (когда Хичкок начал в открытую домогаться актрисы Типпи Хедрен). Однако в случае с Грейс чувства Хичкока проявлялись лишь в его частых высказываниях о ее сексуальности.
«Я эксплуатировал тот факт, что ей известны плотские утехи, но не открыто, а намеками… «Идеальная» женщина-загадка — это блондинка, утонченная, нордического типа… Мне никогда не нравились женщины, которые выставляют свои прелести всем напоказ».
Кроме того, Хичкок воссоздал вокруг Грейс ту ауру, которой в свое время окружил Ингрид Бергман, словно найдя для себя ту единственную актрису, с которой готов снимать в будущем каждый свой новый фильм.
Грейс, в свою очередь, не обольщалась и не торопилась принимать мелочную опеку знаменитого англичанина за чистую монету. Мистер Хичкок и мисс Келли — актриса и режиссер — в совместной работе вели себя как участники английского чаепития. С одной стороны, ради доброго имени Грейс внешне соблюдались все приличия, с другой — Хичкок имел удовольствие пощекотать свое воображение контрастом между тем, что доступно взгляду, и тем, что не доступно.
— Вы шокированы, мисс Келли? — поинтересовался однажды режиссер, когда Грейс нечаянно подслушала его полный сальностей разговор с актером.
Хичкок частенько прибегал к этому трюку перед самым включением камер, чтобы придать сцене оттенок неожиданности.
— Нисколько, — отвечала Грейс. — Я, мистер Хичкок, посещала монастырскую школу и наслышана о подобных вещах еще с тринадцати лет.
Скабрезные фантазии Хичкока, замешанные на «туалетном» юморе, и то, как он упивался ими, вели свое начало от его юношеских лет. Как-то раз, снимая в одном из своих первых фильмов пляжную сцену, он никак не мог взять в толк, отчего одна из актрис упорно отказывается войти в воду. Когда же помощник объяснил ему, что такое месячные, режиссер стоял как громом пораженный.
«Мне было двадцать пять, и я об этом слыхом не слыхивал! — признавался он позднее с похвальбой в голосе. — Образование я получил у иезуитов, и подобные вещи там не проходили!»
К концу 1953 года, когда он снимал Грейс Келли в фильме «Окно во двор», в образовании Хичкока произошли заметные сдвиги.
«Во время репетиций одной из сцен фильма, — вспоминала позднее Грейс, — на мне была надета одна лишь прозрачная ночная рубашка. Хичкок подозвал к себе Эдит Хед, и вот что он ей сказал: «Взгляни-ка. Что-то мне не нравится грудь, придется что-нибудь подложить». Он отнесся ко мне с сочувствием. Ему не хотелось меня расстраивать, и он спокойным тоном обратился к Эдит. Мы пошли ко мне в уборную, и Эдит сказала: «Мистер Хичкок озабочен, поскольку впереди получается некрасивая складка. Он хочет, чтобы мы здесь чего-нибудь подложили». «Но ведь, — сказала я, — вы не сможете ничего подложить: все будет просвечиваться. И, вообще, я ничего не собираюсь надевать». «Что же нам делать?» — сокрушалась Эдит. И тогда мы быстренько убрали здесь, прибрали там, и я вернулась на площадку, стараясь держаться как можно ровнее, и мы обошлись без всяких подкладок. Когда же я снова оказалась но площадке, Хичкок посмотрел на меня и на Эдит и сказал: «Видите, совсем другое дело».
Грейс научилась, хотя и не всегда, манипулировать не терпящим возражений Хичкоком, и это сразу прибавило ей уверенности в себе. Можно сказать, что благодаря его (пусть даже несколько навязчивой) заботе она расцвела как актриса. Она нашла своего Свенгали, который не требовал от нее ничего, кроме действия на экране. Вдобавок ее партнер по фильму тоже был из числа профессионалов. Позднее Джеймс Стюарт презрительно фыркал, стоило только ему услышать чье-то утверждение, будто Грейс — холодная ледышка:
