Жан-Пьер Омон как нельзя лучше подходил в кандидаты для нового увлечения Грейс. Красавец-француз, прошедший войну сорокадвухлетний вдовец, он произносил диалоги с легким и одновременно изящным французским акцентом. Более молодой, стройный и щеголеватый, чем Морис Шевалье, Омон являл собой тип неотразимого сердцееда. Ему уже доводилось играть вместе с такими звездами, как Джинджер Роджерс и Эва Габор. Когда же в начале 1953 года Эн-би-си предложила ему роль Одюбена в постановке телетеатра «Гуд Йеар» «Путь орла», актер тотчас поинтересовался, кто из актрис будет играть его жену.
— Одна молоденькая и очень красивая девушка, — сказали ему, — и она как раз заканчивает сниматься в Африке с Кларком Гейблом и Авой Гарднер.
Когда Омон прибыл на свою первую встречу с Грейс Келли в расположенный рядом с Бродвеем танцзал, который Эн-би-си арендовало для репетиций, он меньше всего ожидал увидеть белые перчатки и очки в роговой оправе. Грейс пребывала в своем колючем — «не смей-приближаться-ко-мне» — настроении. Она только что вернулась из Лондона и все еще глубоко переживала внезапный разрыв с Кларком Гейблом. В намерения молодой актрисы вовсе не входило, чтобы ее снова подобрали, а затем отбросили за ненадобностью.
— От нее исходил какой-то космический холод, — вспоминает Омон. — Она была хороша, очень хороша, но при этом очень и очень строга.
«Не надейтесь, — казалось, всем своим видом заявляла Грейс своему неотразимому французу-партнеру, — моя персона не станет для вас легкой добычей».
Ведущий актер предположил, что не совершит преступления, если будет обращаться к своей неприступной партнерше по имени.
— В Голливуде люди нашей профессии, привыкли обращаться друг к другу по имени с самой первой минуты. Никто не винит в этом ничего дурного.
Однако мисс Келли и знать не хотела подобных вольностей.
— Первое время я был для нее исключительно мистер Омон. Она не желала обращаться ко мне иначе на протяжении двух или трех дней.
От француза не ускользнуло, как взгляд Грейс в считанные секунды способен от небесной голубизны измениться до холодного стального блеска.
Омон попытался пустить в ход все имеющиеся у него обаяние и обходительность, но, увы, безрезультатно. Ему помогло объявление на стене, вывешенное администрацией танцзала (по вечерам помещение снова превращалось в обычное место отдыха). Оно призывало публику относиться друг к другу терпимо и дружелюбно. «Дамы, не обижайте джентльменов! В конце концов, мужчины — тоже люди».
— Вот я и сказал ей: «Мисс Келли, не желаете ли прочесть вот это?» Грейс расхохоталась. Лед был сломан. Мы с ней стали настоящими друзьями.
А кроме того, еще и любовниками.
«Никто из нас двоих не был девственником», — говорит Жан-Пьер Омон, который, будучи стопроцентным (до мозга костей) французом, не может взять в толк, как это отношения между двумя взрослыми человеческими особями не могут включать здоровую порцию секса.
Летом 1953 года Грейс и ее партнер по телесериалу наслаждались любовью и счастьем, играя супругов Дюбон как на экране, так и в жизни.
Шутливые орнитологические восклицания (вроде «Посмотри, дорогая, гребенчатый мухолов!») стали неотъемлемой частью их разговоров.
Но пришла осень, и пути их разошлись: Грейс отправилась в Голливуд сниматься у Хичкока, а Омон вернулся во Францию.
«Я любил ее, — вспоминает он сегодня. — Она была так хороша собой».
Так почему же, по его мнению, Грейс поначалу встретила его в штыки, чтобы затем безоглядно отдаться ему?
«День, когда я смогу объяснить поведение женщин, — отвечает актер с галльской непосредственностью, — станет днем, когда меня причислят к лику святых».
Когда дело касалось женщин, Жан-Пьер-Омон всегда был человеком действия. Альфред Хичкок, наоборот, — величайшим теоретиком. Заключенный внутри неуклюжего, неповоротливого тела, не знающий покоя дух англичанина мог бы принадлежать вуайеру. Он был одержим фантазиями, где удивительным образом переплетались вожделение и насилие, которые, в свою очередь, питали его искусство.
— Хичкок снимал сцены убийства так, как будто то были любовные сцены, — заметил французский режиссер Франсуа Трюффо, — а любовные сцены — как убийства.
