Книжные тайны, загадки, преступления - страница 39

О примере человеческого вандализма в середине XIV века писал страстный любитель книг английский епископ Ричард де Бери, собравший в своей библиотеке около 1500 изданий. Он мечтал, что его собрание попадет в Оксфорд и будет использоваться студентами.

Беспокоясь о судьбе своей уникальной коллекции, епископ с возмущением писал: «Есть школяры, которые настолько изгаживают книги, что лучше б повязали уж себе сапожный фартук и вытирали руки об него, а не о рукописи, расстилая и разглаживая их. А если приглянется им какое-нибудь место в книге, отчеркивают его грязным ногтем. Соломой пользуются для закладок. И над открытой книгой не стыдятся есть сыр и фрукты, размахивать наполненным стаканом. А если под рукой нет сумки, объедки оставляются в книгах. На книги опираются локтями и смятые тем листы разглаживают, сворачивая их в трубку вдоль и поперек, нанося книгам неимоверный ущерб. И прежде прочих из библиотеки следовало бы гнать взашей тех, которые, упражняясь в рисовании, марают поля каракулями — причудливыми буковками и мордами животных. Нередки и такие пакостники, которые отрезают поля пергаментов для писем или которые с той же целью вырывают половину форзаца».

А в 1854 году в Египте была обнаружена мумия, заключавшая в себе драгоценное послание из далекого прошлого — использованный для ее набивки папирус со стихами древнегреческого поэта Алкмана (вторая половина VII века до н. э.).

Это один из немногих образчиков творческого наследия поэта, которое, увы, почти полностью утрачено. Можно ли назвать бальзамировщика варваром или мы должны быть ему глубоко благодарны?

После смерти одного из первых русских библиофилов В. Г. Анастасевича[105] вся его бесценная библиотека, включавшая первопечатные книги и древние рукописи, была упакована в кули и свалена в сарай.

Там она пролежала двадцать лет и начала гнить от сырости, после чего решено было выставить ее на торги. Никто из библиофилов не знал об аукционе, на него явились одни маклаки[106] и маляры — им нужна была бумага для обоев. Кули с книгами покупались рабочими по тридцать копеек за пуд[107]. Когда аукцион был уже завершен, о нем узнал один из сотрудников Публичной библиотеки. Он бросился к малярам, но опоздал: почти всё уже пошло в дело. Библиотекарю удалось спасти очень немногое. К своему ужасу, в купленном куле (а их было продано несколько десятков) он обнаружил редчайшие книги.

В 1869 году академик И. И. Срезневский[108] обнаружил 166 обгоревших и порванных листков — все, что осталось от сорока восьми древнерусских книг, среди которых оказались издания XI и XII веков. Их фрагменты в течение многих лет служили переплетами, ярлыками и закладками. Ученые пришли к выводу, что книги были похищены шведами в начале XVII века при разграблении новгородских книгохранилищ. Об их уникальности говорит тот факт, что до нашего времени сохранились только две древнерусские рукописные книги второй половины XI века — Остромирово Евангелие и Изборник Святослава, они же и самые древние среди восточнославянских рукописей.

Удивительно, но подлинными врагами книги часто оказываются образованные люди. Одни собирают только переплеты, другие — титульные листы, третьи вырывают из книг портреты, гравюры и иллюстрации. Такие «коллекционеры» губят книги, стоящие порой целые состояния. Например, в XVIII веке в Париже появилась безумная мода украшать каминные экраны и ширмы цветными иллюстрациями из книг. Можно себе представить, сколько изданий было погублено ради этой модной прихоти.

Подобным «любителем» книг был англичанин Джон Бэгфорд (1657–1716). Человек с прекрасным образованием, видный археолог, он, тем не менее, относился к книгам как истинный варвар. В них его привлекали только титульные листы, которые он без зазрения совести вырезал из библиотечных книг. Украденные титульные листы он снабжал пояснениями, объединял по собственному классификатору и переплетал. Его коллекция титульных листов составила сто огромных томов, которые ныне хранятся в Британском музее.

Русский правовед и известный ценитель искусства Д. А. Ровинский собирал гравированные и литографированные портреты, вырывая их из книг. Свое увлечение Ровинский цинично оправдывал тем, что таким образом он дает возможность интересующимся только этой книгой купить за бесценок дефектный экземпляр.