Книготорговец из Флоренции - страница 34
Однако двумя веками раньше и в своих писаниях, и на уроках, которые давал во дворце кардинала Чезарини, Плифон яростно нападал на философа, чьи труды стали таким непререкаемым авторитетом – опорой западного христианского мира. Так открылся путь для более свободного исследования философских вопросов, оставивший неизгладимый отпечаток на культурном ландшафте.
История не сохранила свидетельств, кто именно присутствовал на приватных занятиях во дворце кардинала Чезарини. Греческий исследователь Аристотеля (и следовательно, заклятый враг Плифона) утверждал – наверняка несправедливо, – что во Флоренции Плифона окружали «люди, смыслящие в философии не больше, чем он в танцах»[188], то есть ничего не смыслящие. Возможно, в числе этих философов-неофитов был и Веспасиано. Чезарини к тому времени хорошо его знал и вполне мог пригласить к чтимому учителю молодого человека, в чьем образовании и будущности был заинтересован. С другой стороны, Веспасиано в своей книге ни разу не упоминает Плифона – странное упущение, если бы он и впрямь видел бородатого византийского мудреца, который несомненно произвел бы на него сильное впечатление.
Однако Веспасиано точно познакомился с одним из участников Флорентийского собора – видным ученым и церковным деятелем Пьеро Донати, архиепископом Падуанским. Веспасиано позже описывал Донати как «венецианца, весьма сведущего в гражданском и каноническом праве, а равно в гуманистических науках». Более того, он владел тем, что Веспасиано назвал «огромным собранием книг»[189]. Архиепископ Донати и впрямь был страстный библиофил, его библиотека, включавшая более трехсот манускриптов, была одним из лучших частных собраний Европы. По поручению папы он ездил в Германию и Швейцарию, где сделал много открытий – например, нашел в соборной библиотеке Шпейера каролингский манускрипт о географии, с которого писец по имени Теренций сделал для него копию. С молодым Веспасиано Пьеро Донати, скорее всего, познакомил на улице Книготорговцев кто-нибудь из друзей-книгочеев, вроде Поджо Браччолини. В следующие годы архиепископ стал для молодого книготорговца очень важным заказчиком.
Летом 1439-го гости с Востока покинули Флоренцию и отправились восвояси. Падучие звезды и воющий пес не обманули: из Флорентийского собора не вышло ничего путного, во всяком случае для объединения Запада и Востока.
Да, 5 июля Унию подписали, а 6 июля после торжественной мессы в соборе Санта-Мария дель Фьоре кардинал Чезарини зачитал папскую буллу «Laetentur caeli», которую затем повторил по-гречески Василий Виссарион. «Да веселятся Небесная, – объявили они, – да радуются земная». Однако многие византийцы отказались причащаться пресным хлебом. Их делегация раскололась. Сторонников Унии возглавлял Виссарион, противников – другой бывший ученик Плифона, Марк Евгеник, митрополит Эфесский. В переговоры вмешалась трагедия, когда 10 июня семидесятиоднолетний константинопольский патриарх Иосиф II скончался в своих покоях в Санта-Мария Новелла. Перед смертью он написал последнюю волю, в которой объявил, что согласен со всем учением Римско-католической церкви, включая примат папы[190].
Для молодого книготорговца, вроде Веспасиано, Флорентийский собор был примечателен не только экзотическими нарядами и бородами многих его участников и даже не подписанием Унии. За месяцы дебатов стало понятно, что книги – это не просто украшение патрицианских библиотек или приятное отдохновение от повседневных забот. От этих хранилищ древней премудрости зависели насущные религиозные и политические вопросы и даже судьбы народов. Мало когда в пергаментные листы вглядывались так тщательно. Собрание множества ученых, вооруженных увесистыми томами и владеющих разными языками, означало, что авторитет древних источников можно оспорить, а точность перевода – проверить. Участники собора указывали, как много зависит от толкования, от того, как прочесть греческие слова и фразы в отдельных отрывках, как перевести их на латынь. Различные списки одного труда можно сравнить и таким образом выяснить, какие из них и впрямь древние, а какие – позднейшие копии, каким можно доверять, а в каких могут содержаться случайные или даже намеренные искажения.
