Эти неформальные штудии дали потрясающий результат. Козимо хорошо владел латынью – по словам Веспасиано, «куда лучше, чем можно ожидать от великого гражданина, обремененного государственными заботами»[135]. Интересы его отличались невероятной широтой. «Столь универсальны были его познания, – писал Веспасиано, – что он мог говорить с любым» на самые разные темы, будь то сельское хозяйство, астрология, медицина, философия или богословие[136]. Он имел библиотеку из более чем семидесяти томов – ничтожное собрание в сравнении с тем, что было у Никколи, но все же очень внушительное для эпохи, когда средний кардинал владел пятьюдесятью манускриптами, а средний немецкий монастырь – только шестьюдесятью[137]. Многие из этих томов специально для него скопировал своим красивым почерком один из лучших писцов эпохи, Джованни Аретино. Закончив переписывать манускрипт римского философа Сенеки, Аретино добавил внизу от себя: Lege feliciter suavissime Cosma – «Счастливого чтения, любезнейший Козимо».
Хотя Козимо руководил банком с филиалами по всей Европе и занимался хитрыми политическими махинациями с тем, чтобы оставаться неофициальным правителем Флоренции, счастливее всего он был, наверное, когда читал философские трактаты.
Никколо Никколи умер в начале 1437-го в семьдесят один год. Веспасиано включил в свои жизнеописания замечательных людей его длинную биографию. Последние часы Никколи расписаны в ней так подробно – великий человек лежал на ковре на полу, куда его положили по собственной просьбе, а друзья стояли вокруг на коленях и плакали, – что мы можем вообразить в числе скорбящих самого Веспасиано, хотя ему тогда было не больше пятнадцати. Никколи был чудак со вздорным характером, однако Веспасиано считал его героической фигурой, достойной памяти и подражания. «Кто возьмется рассмотреть жизнь и нравы Никколо Никколи, – писал Веспасиано, – тот согласится, что он был для всех примером»[138].
После смерти Никколи встал вопрос, что будет с его огромной библиотекой в восемьсот манускриптов. Два более ранних собирателя, Петрарка и Колюччо Салютати, наставник Леонардо Бруни и канцлер Флоренции до своей смерти в 1406-м, не сумели обеспечить целостность своих библиотек. У Петрарки было по меньшей мере двести кодексов, у Салютати – невероятно много, целых шестьсот. Петрарка обещал завещать свои книги Венецианской республике в обмен на предоставленный ему палаццо, но договоренность рассыпалась, когда он переехал в Аркуа, в сорока милях юго-восточнее, и забрал многие книги с собой. С теми томами, что остались в Венеции, обошлись очень небрежно – бросили их плесневеть в базилике Сан-Марко, а из тех, что были в Аркуа, самые ценные захватил в 1388-м герцог Миланский. Какое-то время они хранились в библиотеке Павии, а впоследствии рассеялись по всей Европе. Библиотека Салютати тоже рассеялась после его смерти, впрочем многие тома попали в собрание Козимо Медичи, а еще больше – в собрание Никколи. Другие со временем прошли через руки Веспасиано.
Никколи твердо решил не допустить, чтобы его великолепную библиотеку постигла та же участь. Он хотел, чтобы его манускрипты не только сохранялись в целости, но и были доступными людям как общее благо. Сделав свое удивительное собрание достоянием всех заинтересованных ученых, он лишь продолжил то, чем занимался при жизни; на день смерти Никколи две сотни его книг находились у его друзей.
Вопрос, куда поместить собрание Никколи, предстояло решить шестнадцати душеприказчикам, в число которых входили Поджо, Бруни и Козимо Медичи. Требовалось найти подходящее учреждение, а затем снабдить его мебелью. В 1438-м разрабатывали план перенести книги во францисканскую базилику Санта-Кроче на восточном краю города. В 1423-м пожар, вызванный небрежностью монаха, сильно повредил библиотеку базилики, так что правительству пришлось выделить из городской казны две тысячи флоринов на ее восстановление. В 1426-м богатый мясник Микеле ди Гвардино завещал на пополнение библиотеки еще двести флоринов, а также большое число собственных манускриптов, которые следовало выложить на шестидесяти деревянных скамьях; этот щедрый жест дал его потомкам право поместить на внешней стене библиотеки фамильный герб – вздыбленного быка. В 1438-м гильдия Микеле, которой он поручил исполнение своего завещания, изыскала дополнительные средства – на сей раз чтобы оборудовать библиотеку Санта-Кроче к принятию собрания Никколи. Однако до Санта-Кроче бесценные манускрипты так и не добрались. Вмешался другой покровитель, и сокровища Никколи достались иному учреждению.
