От гнева и натуги старик опять зашелся в кашле. Но, держась за тощую грудь, хрипел сквозь приступ:
- Их надо раздавать!.. бесплатно!.. бесплатно!.. на улице!.. в лавках!.. в деревнях!..
Подождав, пока старик смолкнет, Крынкин иронически спросил:
- А кто ж вам их за бесплатно изготовит, папаша?
Выпрямившись, старик хрипло, но торжественно молвил:
- В грядущем, сударь мой, каждый сочтет наиблагороднейшей из обязанностей хоть малым содействовать просвещению и возвышению человека!..
Критически оглядев его. Крынкин ответил.
- До грядущего дожить надо, папаша!
Вздрогнув, будто его кольнули, старикашка изумленно уставился на Крынкина, но вдруг его глаза сощурились, и Крынкин увидел, что в них мелькнуло новое, очень неприятное ему выражение.
Подумаешь... И не таких видали. Недавно один недоумок отдал ему без всякой доплаты и "Стамбульский экспресс" и "День Орла" за какого-то разлохмаченного Одоевского, которого никто больше не читал и читать не будет.
Стоп. Что-то мелькнуло. Ну конечно! Крынкин торжествующе улыбнулся старику и щелкнул пальцами:
- Ликуйте, палаша! Вспомнил!
- Да, сударь?.
- Точно! Года два назад попросили меня найти это самое "Человеческое братство". Сперва через знакомых, а потом сам явился. Историк, что ли. Я нашел, да только не продали - книга здорово редкая. - Крынкин невольно понизил голос, со стариком что-то творилось. Потом, говорят, ее целиком реквизировали еще при царе. Считанные экземпляры остались.
Старик словно собирался молиться. Руки были сжаты перед грудью, глаза устремлены куда-то вверх, на лампу дневного света.
- Боже мой, боже мой, - захлебывающимся шепотом говорил он. - Вот, ничего не надо больше. Был человек, хотел найти, нуждался, искал, прочел. Ради одного этого...
Он вдруг скрестил руки на груди и выпрямился. Седые волосы засыпали воротник, глаза сверкали.
- Да, ваше превосходительство! - фальцетом выкрикнул он. - Да! Просчитались! Именно оставлен след, и не на песке! Господин полковник, жандармская крыса!
Стараясь сделать все быстро и бесшумно, Крынкин запер киоск и нацелился умотать. Но старик очнулся, суматошно взмахнул руками и бросился к нему. Вцепившись в рукавицу Крынкина, он затряс ее восторженно и благодарно!
- Владимир Петрович! Милый вы мой, дорогой! Если бы вы знали, что вы для меня сделали!
Роясь свободной рукой в карманах старик причитал.
- И одарить-то мне вас нечем!
Крынкин высвободился, отступил назад и сказал, брезгливо отряхивая тулуп.
- Да не надо ничего. Шли бы вы домой...
Старик все суетился, бормотал что-то, и терпение Крынкина с треском лопнуло.
- Катись ты, дед, в самом деле! - рыкнул он, выкатив глаза. Узнал, чего надо, и вали! Торчи тут из-за него на морозе, пень старый!
Он со злобой выдернул ключ, и в тот момент сзади донеслось знакомое попискивание милицейской рации. Только сейчас оно звучало по-иному "Та-та, та та-та, ти-ти-ти-та-аа" "Вот мчится тройка удалая". Крынкин даже обрадовался. Решительно двинувшись к патрулю, обратился к высоченному сержанту:
- Разберитесь, пожалуйста, с этим хрычом! Пришел под самое закрытие, лезет, мешает, сил нет!
Сразу он, конечно, ничего не понял. Подумал, что пар от дыхания. И только потом сообразил, что между шапкой голубоватого искусственного меха и таким же воротником форменной шубы перед нездешне смуглым лицом прилежно порхал, отзываясь на каждое движение, крохотный серебристый микрофончик.
Смуглый отстранил Крынкина и подошел к старику. Достав из кармана сложенный в несколько раз кусок ткани, развернул ее и покрыл плечи старика. Как прозрачный плащ, она опустилась до самых колен.
"Сержант" бережно застегнул на горле у старика массивную пряжку и повернул на ней верхний диск.
Ткань мгновенно помутнела и словно проросла длинным коричневым мехом.
- Мы предупреждали вас, Дмитрий Хрисанфович, - густо и тихо прогудел смуглый, - из случайного поиска редко выходит что-нибудь хорошее.
- Вышло, вышло, господа, простите, друзья мои, - бормотал старик, смигивая слезы, - главное получилось.
Ему было плохо, он почти повис на руке спутника. Тот оглянулся и тревожно позвал.
