Но прощение будет завтра. А поначалу они должны добраться до Пампы, а дождь лил все сильнее. Эрл, как только полил дождь, прекратил свое пение и сконцентрировал все внимание на расстилающейся перед ним дороге. Иногда он тяжело вздыхал и потягивался на сиденье. Вирджиния пыталась не вмешиваться в то, как он ведет машину, но, когда хлынул этот потоп, беспокойство вконец овладело ею. Она наклонилась вперед на заднем сиденье и начала таращиться сквозь ветровое стекло, наблюдая за машинами, едущими в противоположном направлении. Катастрофы в таких ситуациях происходили достаточно часто: плохая погода, усталый водитель, жаждущий оказаться в двадцати милях от того места, где он находился на самом деле. Джон почувствовал ее беспокойство.
- Господь нас не оставит, - сказал он, не отрывая взгляда от убористых страниц, хотя теперь было слишком темно, чтобы читать.
- Это тяжелая ночь, Джон, - сказала она. - Может, нам и не пытаться сегодня доехать до Пампы? Эрл, должно быть, устал.
- Я в порядке, - вставил Эрл. - Это не очень далеко.
- Ты устал, - повторила Вирджиния. - Мы все устали.
- Ну, я думаю, мы можем найти какой-нибудь мотель, - предложил Гаер. А ты как думаешь, Эрл?
Эрл пожал своими массивными плечами.
- Как скажешь, босс, - ответил он невыразительно.
Гаер повернулся к жене и мягко похлопал ее по тыльной стороне руки.
- Мы найдем мотель, - сказал он. - Эрл может позвонить оттуда в Пампу и сказать им, что мы будем там утром. Как тебе это?
Она улыбнулась ему, но он на нее не смотрел.
- Следующий пункт по шоссе - "Белый Олень", - сказал Вирджинии Эрл. Может, у них есть мотель.
Вообще-то мотель "Тополь" лежал на полмили к западу от "Белого Оленя", на обширных равнинах к югу по шоссе США 60, маленькое заведение, где в проеме между двумя низкими строениями стоял мертвый или умирающий тополь. На площадке перед мотелем уже набралось достаточно машин, а в большей части комнат горели огни - там уже расположились товарищи по несчастью - беглецы от приближавшейся бури. Эрл заехал на площадку и припарковался как можно ближе к конторе управляющего, потом побежал через залитую дождем стоянку, чтобы узнать, есть ли у них свободные номера на ночь. Когда, мотор замолк, а по крыше барабанили струи дождя, сидеть в "понтиаке" стало еще тоскливее, чем раньше.
- Надеюсь, у них найдутся для нас места, - сказала Вирджиния, наблюдая, как играет неоновыми отблесками стекающая по стеклу вода. Гаер не ответил. Дождь барабанил по крыше. - Поговори со мной, Джон, - сказала она ему.
- Зачем?
Она покачала головой.
- Неважно. - Пряди волос прилипли у нее ко лбу: хотя дождь и шел, жара в салоне не спала. - Ненавижу дождь, - сказала она.
- Он не будет идти всю ночь, - ответил Гаер, проведя рукой по своим густым седым волосам. Этот жест он использовал в качестве пунктуации разделительного знака между одним высказыванием и другим. Она знала его риторику, как словесную, так и физическую, слишком хорошо. Иногда она думала, что знает о нем все, что только можно было знать, что он не мог сказать ничего такого, что она по-настоящему хотела бы услышать. Но возможно, подобное чувство было взаимным: они уже давно притерпелись к такому браку. Сегодня ночью, как и каждую ночь, они лягут в отдельные кровати и он заснет глубоким, легким сном, который так легко овладевает им, тогда как ей всегда приходилось проглотить таблетку-другую, чтобы добиться благословенного забвения.
Сон, часто говаривал он, это время для общения с Господом. Он верил в вещие сны, хотя никогда и не обсуждал с ней, что именно он видел. Настанет время, когда он откроет всем то великолепие, которое приходит к нему во сне, в этом она не сомневалась, но пока что он спал один и держал свои мысли при себе, оставляя ее наедине с тайными печалями. Легко было озлобиться, но она противилась этому искушению. Его участь была величественной, к ней его предназначил Господь, но с Вирджинией Джон обращался не строже, чем с самим собой, обрекая себя режиму, который разрушил бы более слабого человека, и все же осуждал себя за малейшее проявление слабости.
