Свободный вечер, надо же. Всю неделю мечтала, что можно будет посвятить писательству сразу несколько часов и наконец-то выдать проду приемлемого объема, — и вот она я, пялюсь на закипающий чайник, как на величайшую тайну вселенной. Чая, в общем-то, не хочется. Есть — тоже. Но привычный ритуал помогает поддерживать ритм нормальной жизни, и я неукоснительно бросаю заварочный пакетик в чашку: ради себя одной возиться с кофе-прессом и чайными смесями нестерпимо лень. А ужин… я заглядываю в холодильник, в некоторой растерянности обозреваю продуктовые завалы и вздрагиваю от неожиданности, когда в прихожей раздается трель дверного звонка.
На пороге стоит Денис Владимирович. В одной руке у него бутылка вина, в другой — коробка с ароматической свечой. Ванильной. Но лицо у него такое, словно он тайком пронес порножурнал в мужской монастырь и теперь не знает, каяться или гнусно хихикать.
- Ну, я принес вино, штопор, еду и бокалы, — неуверенно улыбается он в ответ на так и не прозвучавший вопрос. — По моим прикидкам, для романтического вечера не хватает только свечей.
Я смотрю на коробку. Отфотошопленная свеча с желтым цветочком выглядит ещё пошлее порножурнала.
- Бабы, — изрекаю я, когда пауза начинает затягиваться. — Для романтического вечера вам, Денис Владимирович, не хватает нормальной бабы.
- И совести, — соглашается он и заходит в квартиру, потому что я отступаю назад, не закрывая дверь.
А он очень, мать его, понятливый.
Но свеча, на удивление, и правда пахнет ванилью — тонко и обманчиво нежно. В аромате нет фальшивых химозных ноток, и мы завороженно следим за огоньком на фитиле, пока у Дениса Владимировича не вырывается тяжёлый вздох.
Огонек пригибается, и к ванили примешивается запах гари.
Я исподтишка рассматриваю ГИПа своей мечты. Когда он не хохмит и не пытается в душу компании, у него тяжёлый взгляд и две вертикальные морщинки на лбу — от нахмуренных бровей.
- Знаете, в первые дни… — начинаю я и закашливаюсь: горло отказывается идти на контакт.
Здравый смысл поддакивает. На кого ты собираешься вывалить свои откровения, Наташа? Зачем? Кому от этого станет легче?
Уж точно не ему. Денис Владимирович и так проявляет чудеса терпения, каким-то чудом выдерживая вечер за вечером в компании малознакомой девицы, которая обмазалась своим горем, как кое-чем другим, и старательно делает вид, что все это нормально.
Но ГИП мечты уже отвернулся от свечи и смотрит на меня в ожидании продолжения. И у меня срабатывает натренированный читателями рефлекс.
Надо продолжение — значит, будет продолжение.
Даже если ради этого придется говорить шепотом, потому что к нему горло относится куда благосклоннее.
- В первые дни, — заново повторяю я и сглатываю, безуспешно пытаясь изгнать из горла засевшую там иглу спазма, — я ненавидела вопрос "как ты?". А его, разумеется, задавали чаще всего. Хуже был только вопрос "как мама?", потому что… ну, как вообще можно себя чувствовать, потеряв любимого человека?
Но вежливость требует спрашивать. И вдобавок отвечать.
А что тут ответишь?
"Держится".
Держимся. Как-то.
- Простите, — ещё тише говорю я. — Просто у вас сейчас такое лицо было… я похожее выражение видела регулярно.
Когда с вежливыми вопросами приставали к маме.
Но Денис Владимирович умудряется немедленно выдавить из себя улыбку. Несколько бледноватую и натянутую — для меня выглядит как торжество человеческого самообладания над здравым смыслом.
- Да вы наверняка всех вопрошавших испепелили взглядом, — хмыкает он и улыбается уже искренне. — А то и добавили пару слов для полного морального уничтожения собеседника.
Я испепеляю взглядом единственного досягаемого собеседника. Слова пока придерживаю при себе, но это ненадолго.
К тому же взгляда, к моему удивлению, оказывается достаточно.
- Никаких неисправимых драм, — честно признается Денис Владимирович и кривится, сообразив, что только что упустил возможность отговориться каким-нибудь "просто задумался". — И уж точно не такой весомый повод для горя, как у вас. Просто… незадолго до переезда сюда я расстался с девушкой, с которой встречался уже несколько лет. Собирался сделать предложение… — он уже откровенно морщится и машет рукой. Огонек опасливо прячется в вытопленном восковом круге. — А друг, у которого я остановился, как раз женился два месяца назад.
